– Я знаю это и думаю, что он уже уходит,правда, парень? – Алекс говорил увещевающим тоном, каким иногда пытаютсяуспокоить собаку, если подозревают, что она бешеная.

– Паца-а-а-ан, ну зачем эти наезды? Мы тутпозабавились с Лили немножко – и все. Она прицепилась ко мне в «О-баре» –спроси кого хочешь, все скажут. Просто упрашивала пойти с ней.

– Это вполне может быть, – все так жемиролюбиво сказал Алекс, – она очень ласковая девушка, но когда выпьет слишкоммного, не понимает, что делает. Короче, как ее друг, я прошу тебя сейчас уйти.

Панк смял в пепельнице сигарету и дурашливовскинул руки.

– Чувак, нет проблем. Вот только душ приму икак следует попрощаюсь с моей маленькой Лили, что мне еще здесь делать!

Он спустил ноги с кровати и потянулся кполотенцу Лили. Алекс придвинулся, мягко взял полотенце у него из рук изаглянул парню в глаза.

– Нет. Думаю, тебе надо уйти сейчас. Прямосейчас.

И тут я увидела нового Алекса, каким я его ещене знала, хоть мы и общались уже три года: он встал лицом к лицу с ЧокнутымПанком и вытянулся во весь рост, недвусмысленно демонстрируя, что сила на его стороне.

– Чувак, чего ты кипятишься? Считай, что менянет, – заныл панк, осознав, что для того, чтобы заглянуть в лицо Алексу, емуприходится вытягивать шею, – щас оденусь да пойду.

Он подобрал с пола свои джинсы, а футболкаобнаружилась под до сих пор ничем не прикрытым телом Лили. Когда он потянул ксебе футболку, Лили шевельнулась и открыла глаза.

– Укрой ее! – резко скомандовал Алекс, явновходя в роль наводящего ужас телохранителя. И Чокнутый Панк послушно натянул наЛили одеяло, так что виднелись лишь ее черные кудряшки.

– Что такое? – прохрипела Лили, делая усилие,чтобы снова не заснуть. Ее глаза остановились на мне – я стояла в дверномпроеме, содрогаясь от негодования, потом на Алексе – он продолжал приниматьвоинственные позы – и, наконец, на Чокнутом Панке – этот старался поскореезашнуровать свои яркие, синие с желтым, кроссовки и убраться отсюда к чертям,пока ему не намылили шею. Поздно. Она уже увидела его. – А это еще кто такой? –вопросила Лили, пытаясь подняться и даже не осознавая, что с нее слетелоодеяло. Мы с Алексом инстинктивно отвернулись, пока она его поднимала, ноЧокнутый Панк гадко ухмыльнулся и похотливо оглядел ее грудь.

– Ты что, малышка, не знаешь, кто я? – спросилон, и его сильный австралийский акцент с каждой секундой казался мне все болееотвратительным. – А ночью знала.

Он направился к ней, явно намереваясь присестьна кровать, но Алекс схватил его за руку и потащил из комнаты.

– Вон. Сейчас же. Или я спущу тебя с лестницы,– командовал он сурово и жестко, гордясь собственной мужественностью.

Чокнутый Панк выдернул руку и закудахтал:

– Да ладно, я уж ушел. Лили, звякни мнекак-нибудь, ты в постели что надо. – И он вышел в гостиную. За ним по пятамследовал Алекс. – Парень, да она сама ко мне прилипла, – успела услышать япрежде, чем захлопнулась входная дверь. Но Лили, похоже, ничего не слышала. Онанатянула футболку и спустила ноги с кровати.

– Лили, что это за хмырь? Я таких придурков ине видела, да еще такой омерзительный.

Она медленно покачала головой, явно силясьвспомнить, когда же с ним познакомилась.

– Омерзительный. Да, ты права, понять не могу,как это случилось. Помню, ты ушла, а я болтала с таким милым парнишкой вкостюме – мы пили калифорнийское вино, но почему-то маленькими рюмками, – апотом, потом…

– Лили, ты подумай, как ты должна быланабраться, чтобы переспать с таким уродом, да еще привести его к нам вквартиру! – Я думала, что говорю очевидные вещи, но ее глаза удивленнорасширились.

– Думаешь, я с ним переспала? – спросила она,отказываясь признавать очевидное.

Я вспомнила слова Алекса, сказанные несколькомесяцев назад: Лили действительно пила слишком много, все признаки были налицо.Она то и дело пропускала занятия, побывала в «обезьяннике», а вот теперьпривела домой такое страшилище, каких я в жизни не видела. Я вспомнила и то,как некий профессор оставил у нас на автоответчике сообщение, где говорилось,что, хотя контрольная работа Лили была великолепна, она пропустила слишкоммного занятий и слишком затянула со сдачей, чтобы ей поставили заслуженныйвысший балл. Я решила осторожно прощупать почву.

– Лили, милая, думаю, проблема ведь не впарне. Все дело в алкоголе.

Она принялась расчесывать волосы, и до менянаконец дошло, что было уже шесть вечера, а она только-только выбралась изпостели. Лили не спорила, и я продолжала.

– Ты же знаешь, я не против выпивки, – мнехотелось поговорить с ней спокойно, – правда, я и сама не прочь выпить. Просто,может, в последнее время ты немножко выпустила это дело из-под контроля,понимаешь? Как твои занятия?

Она открыла рот, намереваясь что-то ответить,но в дверях появился Алекс и подал мне блеющий сотовый телефон.

– Это она, – сказал он и снова вышел.

Дьявол! У этой женщины просто талант на то,чтобы портить мне жизнь.

– Извини, – сказала я, глядя, как экранчикснова и снова высвечивает «МП-МОБ», – чтобы отчитать меня, ей хватает парысекунд, так что не забудь свою мысль.

Лили опустила щетку и смотрела, как я отвечаю.

– Офис… – снова допустила я свою вечнуюоговорку, – это Андреа, – поправилась я, готовясь к обороне.

– Ан-дре-а, вы знаете, что должны быть наместе в половине седьмого, не так ли? – без всякого перехода пролаяла она.

– Да, но вы же сказали, в семь часов. Мне ещенужно…

– Я сказала, в половине седьмого. И еще разповторяю: в по-ло-ви-не седь-мо-го. Вам ясно?

Щелк. Конец связи. Я взглянула на часы: 6.05.Это уже интересно.

– Она хочет, чтоб я приехала через двадцатьпять минут, – объявила я громко, ни к кому в частности не обращаясь.

На лице у Лили выразилось облегчение.

– Ну так давай соберем тебя.

– А с тобой мы не закончили. Что ты хотеласказать? – Это был нужный разговор, но нам обеим было понятно, что контакт ужепрервался. Времени не было даже на душ, оставалось пятнадцать минут, чтобыодеться, а потом забраться в машину.

– Правда, Энди, тебе надо идти. Давайсобирайся, потом поговорим.