возможность восстановить ее психический урон. Если бы они были достаточно бдительными, чтобы заметить, когда она была огорчена, и поговорить с ней, вместо того чтобы игнорировать, то они могли бы помочь ей проговорить свое отчаяние, а не проявлять его через самоповреждение. В этом смысле акт самоповреждения в условиях отделения закрытого типа был жестом надежды, приглашающим сотрудников помочь ей понять и контейнировать ее горе и гнев.

Патрисия не всегда сразу раскрывала факт того, что навредила себе, однако в случаях, когда она все же это делала, то символически нарушала секретность ситуации инцеста. Еще одной функцией ее самоповреждающего поведения было то, что так она пыталась воссоздать отношения между своей детской частью и отцом из ее детства, а уже в нынешних отношениях — между своим телом и самой собой, только теперь она могла стать агрессором. Через самоповреждение она предоставляла другим людям доказательства того, что ей причинили вред, в надежде, что они смогут помочь ей и защитить от дальнейшей боли. Патрисия управляла своей ранней травмой, играя активную, а не пассивную роль в отношении собственного тела. Она буквально и фигурально прописывала прежние события на своем теле.

Компульсивные побуждения Патрисии нанести себе вред были обусловлены несколькими факторами. Она реагировала на скуку, фрустрацию и конфликты в своем окружении, а также на возникающие чувства несчастья и тревоги. Такие реакции Патрисии отображали ее потребность воссоздавать ситуацию насилия, чтобы справиться с ней во взрослой жизни. И ее самоповреждающее поведение предоставило сотрудникам средство, благодаря которому они могли бы превратиться в значимые фигуры ее детства. Просто выслушивая Патрисию, не пытаясь ее наказать или защитить, сестринский и медицинский персонал мог помочь Патрисии примириться с тем, что с ней случилось. Придерживаться такого подхода было трудно, когда медработники, оказавшись не в силах предотвратить самоповреждающие действия Патрисии, сталкивались с чувством собственной несостоятельности и подавленности. В силу той степени беспокойства, которую вызвали ее попытки нанести себе увечья, сотрудникам было легче реагировать на поведение, а не размышлять над ним. Такой тип отреагирования на чувство беспокойства был достаточно полно описан Мензис Лит в ее исследовании социальных норм в сестринском деле как защита от чувства беспокойства, возникающего при слишком тесном приближении к болезненным переживаниям пациента (Lyth, 1959). Некоторые медсестры воспринимали сообщения Патрисии, что она втайне смогла нанести себе повреждения, а они не сумели это предотвратить, так, будто она говорила об этом с триумфом и чувством враждебности. Подобные признания казались им садистскими упреками, обвинениями в том, что они ее подвели.

Персонал реагировал либо гневом и желанием наказания в адрес Патрисии, либо чрезмерной опекой и тревожностью, а также попытками контролировать каждый шаг, что ее инфантилизировало. Раскол в группе персонала отражал расщепление в психике Патрисии и сложности с интеграцией зависимых и агрессивных аспектов ее личности. В целом проблема понимания противоречивых аспектов личности Патрисии, с которой столкнулись как она сама, так и медицинский и сестринский персонал, отражала психологические последствия пережитого ею в детстве сексуального насилия. В определенном смысле казалось, что с точки зрения развития Патрисия осталась на уровне, соответствующем примерно 11-летнему возрасту, как будто травма сексуального насилия помешала формированию взрослой личности. В отделении она вела себя и воспринималась окружающими скорее как уязвимый ребенок или подросток, нежели как агрессивная и сильная взрослая женщина. Состояние инфантилизации, в котором пребывала Патрисия, приводило к ситуации, в которой она не могла признать свое чувство гнева на отца. Она продолжала оборачивать этот гнев против себя и использовала свое тело в качестве сосуда для своих насильственных импульсов; и только очень постепенно Патрисия приобретала понимание причин своего самоповреждающего поведения и контроль над ним. Впоследствии она смогла развить умение выражать свои чувства иначе, обрела способность высказывать свои мысли и проговаривать воспоминания, а не руководствоваться ими в своих реакциях.

Влияние умышленного самоповреждения на сестринский персонал

Возникающие в результате контрпереноса чувства к женщинам, подверженным самоповреждающему поведению, являются очень сильными. Крайне важно предоставить возможность супервизирования, к которому в случае возникновения таких чувств мог бы прибегнуть каждый специалист клиники. При проведении лечения лиц, наносящих себе повреждения, следует ожидать возникновения у персонала, с одной стороны, побуждения защитить таких клиентов, а с другой — желания их наказать. Воздействие самоповреждающего поведения на сестринский личный состав может быть весьма глубоким. Главным вопросом для любой команды персонала является то, как справляться с самоповреждающим поведением и регулировать его проявления надлежащим образом. Отношения пациентки со специалистами стационара имеют исключительную важность, связанную с ее потребностями в идеальном уходе и защите, которых не было в детстве и которые неизменно не находят удовлетворения в настоящем. Сотрудница, осуществляющая уход за пациенткой, сначала идеализируется ею, а затем ею же обесценивается и очерняется, в особенности если сотрудница откликается на уязвимость пациентки, вступая с ней в сговор и поддерживая «особые» отношения, в которых нарушены границы (Adshead, 1997).

Штатные сотрудники, работающие с женщинами, склонными к самоповреждающему поведению, могут попеременно испытывать к таким пациенткам то чувство притяжения, желая их защитить, то ужас и отвращение. В результате влияния проекций пациенток сотрудники часто чувствуют себя беспомощными, встревоженными и некомпетентными. Те члены сестринского состава, которые вынуждены зашивать раны пациентки или находить ее в почти задушенном состоянии, впоследствии часто отмечают, что подобные действия подопечной влияют на их собственное самочувствие на физическом уровне. При попытке самоповреждения персонал в определенной степени может также рассматриваться в качестве жертвы: они попадают в атмосферу того чувства ужаса и боли, которое пациентки, наносящие себе вред, не могут выдержать сами, а потому вынуждены проецировать на сотрудников, которые их лечат. Такие пациентки могут также создавать ситуации, в которых к ним относятся садистически, часто из-за сильных чувств, которые их самоповреждающее поведение вызывает у окружающих. В этом случае они становятся жертвами своих собственных садистичных импульсов и садистических импульсов других людей, а также воссоздают ситуацию своей первоначальной травмы. Это можно трактовать как компульсивное побуждение повторить болезненный опыт, демонстрируя таким образом, что основной конфликт еще не разрешен, или же, если выразиться более мягко, как попытку справиться с травмой путем воссоздания первоначальной ситуации с надеждой на какое-либо разрешение конфликта. Терапевты и все члены междисциплинарной команды должны противостоять силе этих