— Останусь, — кивнул, прочистив горло.

Мара высвободила мою ладонь из своей и ушла на кухню, я же отправился к машине, чтобы забрать документы и ноут, а заодно поговорить с «начальством». И тем, и другим.

Оба разговора вышли напряженными. Сухарь бесился от того, где я, точнее от того, где меня не было, Саныч — от того, с кем я. Но обоим пришлось смириться. Да и мне самому предстояло смириться, проветрить мозги. Осознание, шарахнувшее под дых, надо было переварить.

Кит, увидев мою расцветку, поржал и показал большой палец, Крюгер, вопреки моим ожиданиям, на появление во дворе отреагировал задорным приветственным лаем и попытками облизать руки.

Я потрепал собаку по голове, присев на корточки.

— Прости, друг, — почесывая пса под подбородком, извинился я. — Ты здорово удивил меня сегодня ночью.

Собака тявкнула и завиляла хвостом еще отчаяннее. Как у классиков: «все понимает, только не говорит».

Завтрак прошел за трескотней вернувшихся близнецов, Кита и появившейся из кухни теть Розы. Они говорили все хором, смеялись, беззлобно подкалывали друг друга и меня, Крюгер выпрашивал бекон, положив вытянутую морду мне на колени. Я пса мужественно игнорировал, стараясь не обращать внимания на полный тоски взгляд хитрожопого попрошайки. И кайфовал. Серьезно.

Мара в какой-то момент вышла в холл, набирая чей-то номер телефона. Мелким не терпелось взяться за окрашивание. Но с этим им придется подождать. Мне надо было работать.

Шелестова вернулась в зал ресторана, когда я допивал кофе, Кит вместе с уютной теть Розой уехали по магазинам, близнецы ушли к себе. Девушка была задумчивой, крутила в руках мобильник.

— Мара?

— Семейство Ольги объявилось, — передернула она плечами. — Пока только тетка, но скоро и остальные подтянутся.

— Могу сделать так, чтобы они испарились с твоего горизонта.

— В бетон закатаешь? — хмыкнула девушка.

— Нет, — пожал плечами. — Бетон — это прошлый век. Просто проблемы устрою.

— Не надо, — покачала верблюжья колючка головой. — Все вопросы с ними будет решать адвокат. Пока все нормально.

— Ладно, но, если что, только скажи. Что у тебя за снимки были на компьютере? — я уже успел убрать со стола и сейчас включал свой ноут.

— Старое дело, — отмахнулась Мара.

— То есть корочки детектива у тебя не просто так? — выгнул я бровь.

Она расхохоталась. Села за стол, на котором стоял ее компьютер, и смеялась.

— Просто, — ответила она, успокоившись. — Для отвода глаз. Из меня такой же детектив, как из Сусанина проводник. В какой-то момент возникла необходимость как-то объяснять связь с таким количеством мертвых людей. Причем не просто мертвых, а умерших насильственной смертью. Мы тогда с подполковником только познакомились. Он и предложил. Помог с бумагами, оформлением, прочими мелочами. Эти корочки многое упрощают. Лет двадцать назад было.

— Тебе многому пришлось учиться.

— Да. «Опыт — сын ошибок трудных», — немного рассеянно проговорила Мара. — Поначалу я косячила, как школьница. Теперь научилась и следов не оставлять, и подчищать за собой и своими постояльцами.

— Знакомо, — пробормотал я, девушка понятливо кивнула, легко улыбнулась и открыла свой комп.

Я какое-то время еще разглядывал темную макушку, а потом все-таки погрузился в бумаги и документы, отчеты и фотографии, изучая и сверяя. Больше всего меня интересовала информация от этнографа. Файл оказался небольшим, но содержательным. Одним из вариантов был лоа, как и говорила сияющая Ошун. Лоа безумия. Лоа убийств. Манетва. Интересный, кадр, но скорее всего не наш. Манетва так не убивает. Ему необходимы жертвы, а девушки… на жертвоприношения никак не походили. Даже близко. Скорее на сломанные куклы. Ненужные, разочаровавшие, надоевшие убийце.

Присутствовали в списке и демоны. Конечно, Астарот — демон всех маньяков. Были и редкие имена из ислама, иудаизма, вуду, буддизма. Но и они меня смущали. Скорее всего тем, что демоны, какими бы они ни были, просто так не приходят, просто так не убивают, не вселяются в кого попало и не проявляются, когда им это вздумается. Есть, конечно, исключения, но все же, все же…

Я настолько погрузился в работу, что не заметил, как подошла Мара, продолжал рассматривать снимки тел, делая по ходу заметки в попытках найти то, что упускаю.

— За что он их наказывает? — голос девушки заставил обернуться.

— Наказывает?

Она, как зачарованная, не глядя подвинула соседний стул и села, отбирая у меня мышку.

— Да.

— Ты знаешь, что Ольга практиковала буддизм? — вздохнул я.

— Нет.

— Они все что-то практиковали. Ведовство, вуду, шаманство…

Мара щелкала мышкой, листая фотографии, кривилась, закусив губу, рассматривая кровавые снимки.

— Ведьмы? Это его пунктик?

— Похоже на то, — подтвердил я.

Картинка начала более или менее складываться, когда мы покопались в жизни третьей жертвы.

Двое — может быть и совпадением, три — цифра, с которой начинается закономерность.

Знакомая Шелестовой окончательно убедила меня, да и ребят тоже, в том, что у придурка зуб на «ведьм». Самое дебильное, бесячее и кошмарное то, что ни одна из убитых настоящей ведьмой не была. Ни одна.

Дикая ирония.

Не означающая, тем не менее, что ведьм следовало убивать.

— Это… — девушка снова покусала губу, вскочила с места и быстрым шагом направилась к выходу.

— Мара?

— Сейчас, — дернула она головой, исчезая за дверью.

Вернулась минут через пять, держа в руках книгу. Очень старую книгу, в темной от времени обложке, похоже кожаной, с почти стертой надписью, кажется, на греческом, пахнущую пылью и историей. Верблюжья колючка положила фолиант передо мной и опустилась на место.

— Он… сбрендивший фанатик.

Я смотрел на обеспокоенную Шелестову, не на талмуд. Меня не на шутку насторожила реакция Мары. Она выглядела даже более взволнованной и напряженной, чем в морге.

— В каком смысле?

— Он их пытает, как раньше пытала инквизиция… «Молот ведьм», — ткнула она пальцем в обложку книги.

— Это оригинал? — опешил я.

— Нет, конечно, — тряхнула девушка головой. — Копия копии с копии, скорее всего. Но… посмотри, все эти следы: лысая голова, лилия, ожоги, отрезанные пальцы, кожа… Он все делает как по учебнику. Он гребаный фанатик, чертов поехавший католик, — руки Мары дрожали, дрожал голос, глаза блестели почти лихорадочно. Злость и сила разлились в воздухе.

Твою ж…

Мара Шелестова