Лодку тщательно закрепляли на тросах, я смиренно ждал сволком у ноги и вороном на плече, а меня придирчиво рассматривали двое:маленький плюгавенький мужичок, а за ним гора из мяса и тугих мускулов, мужикна голову выше меня, в плечах шире вдвое, с массивными длинными руками доколен, бычьей шеей и крохотной головкой. На поясе с десяток кинжалов, а черезплечо перевязь, на которой самый широкий меч, какой я только видел.

— Это и есть тот варвар, — спросилплюгавенький, — который отдал единорога за проезд? Помощник угодливокивнул:

— Да, господин капитан!.. Очень уж ему нужно.

Боцман, а за капитаном мог возвышаться только боцман,скептически хмыкнул, капитан же спросил меня остро:

— И зачем же тебе на тот остров?

— Можно бы соврать, — ответил я, — но вы, каквижу, пираты, а пираты, как понимаю, лучшие в мире книги в своих рюкзакаххранят, так что мы на одной стороне, а зачем соратникам врать? На том островеспрятана смерть Властелина Тьмы. Как только я туда доберусь, прихлопну, какмуху… Или его, что вернее.

Боцман за спиной капитана гулко хохотнул, это было похоже навыброс лавы Везувия, однако сам капитан хранил молчание. Острые глазки буравилименя насквозь, за глазками чувствуется острый мозг, вот такие маленькие даплюгавенькие поневоле развивают то, что силачам без надобности, — мозги,потому и становятся вожаками.

— Хорошо, — проговорил он после долгойпаузы. — Ты в самом деле… чокнутый. Но мы тоже не совсем правильные. Так чтов мешок и за борт, как собирались… отставим.

Боцман буркнул с неудовольствием:

— Мы что, в самом деле его повезем к тому острову?

— Повезем, — отрезал капитан таким голосом, чтовеликан сразу подтянулся, умолк, разве что руки не по швам. — Нам всеголишь малый крюк в сотню миль, а доброе дело сделаем. Не бесплатно, конечно, носейчас и ангелы бесплатно крылом не шелохнут!

Я кивнул:

— Да, им то ладан кури, то жертвы на алтарь… Я всепонимаю. А если кто-то встретится на морской дороге, на меня тожерассчитывайте.

Капитан хмыкнул:

— Это я даже не ставил условием. Ты же герой?

Я расправил плечи:

— Еще какой! Освободитель!

Он хмыкнул:

— Это посмотрим, посмотрим. Но ты в любую дракувстрянешь, это как пить дать. Да и звери у тебя… я бы их в команду взял. Мордыу них самые что ни есть наши.

* * *

Корабль вышел рано утром, на палубе странно пусто, толькотрое матросов, что еще в состоянии передвигаться, подтягивали канаты,посматривали на паруса, у всех на лицах жажда поскорее убраться вниз, но накорме за штурвалом стоит непреклонный Ирунга, помощник капитана, лицо свирепое,глаза красные, как у разъяренного быка, темные мешки и сухость во взоре, словноведет корабль не по морю, а через знойную пустыню.

Я посматривал опасливо на волны, на мачты, все три отчаянноскрипят, расшатываются, паруса напоминают очертаниями задницы снежных великанш,ветер свистит в переплетении снастей.

— Это мы на самом полном… галопе? — спросил я, таккак не знал, как этот аллюр зовется на морском языке.

— Почти, — буркнул Ирунга.

— А не стоит ли… ну, убрать чуточку парусов?

Он пробурчал сквозь зубы:

— Зачем?

— Такой ветер… если сорвет мачту, поплывем на веслах?

Он хмыкнул:

— Да ты остряк, парень. Не боись, может быть, и несорвет. А если сорвет, то не в этот раз.

Я зябко передернул плечами:

— Ты умеешь успокоить.

— Да, — согласился он. — Будь я мрачнымчеловеком, команда бы уже разбежалась.

С полудня ветер изменился, подул сбоку, но эти жуки что-тотам сделали с канатами, паруса сильно развернулись, мы двигались по волнам втом же направлении и почти с той же скоростью. Но теперь волны били в борт,корабль раскачивало страшно, он уже не прыгал, как утром, носом с высокойволны, а потом карабкаясь на следующую, а его раскачивало… даже не раскачивало,а гадко трясло с боку на бок. У меня начало мутиться в голове, впервые ощутилтошноту.

Следующий день проходил спокойно, корабль идет резво, безжутких прыжков с волны на волну, красиво разрезает форштевнем ажурные, как вмультипликации, волны, и только на четвертый день небо затянули тучи, волныпошли огромные, как горы, но спокойные. Корабль неторопливо взбирался на такойхолм, там замирал на миг, затем стремительно соскальзывал с водяной горки.Всякий раз сердце у меня замирало, там впереди пропасть между горами воды, иесли не удастся задрать нос…

Но корабль всякий раз начинал вползать на следующую, наконеця просто устал бояться, не привык, а смирился, отупел, а на пятый день плаванияснова море успокоилось, волны пошли мелкие, частые, с белыми кружевами, как начепчиках горничных.

Я устал сидеть без дела в крохотной каюте, на палубе хотьмогу созерцать работу матросов, тоже занятие, так и созерцал, пока не услышалвопль с клотика, это такая плетеная корзинка на верхушке самой высокой мачты:

— Змей!.. Морской Змей!

Я содрогнулся всем телом, о Морском Змее наслышаны все. Этосвятых своих не помним, такая вот мы христианская страна, а Йормунганда изМидгарта, сына Локи, знаем все, как и всю его родню.

В километре слева по борту из волн высунулись две головы,похожие на черепашьи, разве что размером с туши взрослых бегемотов. Шеиприподняли их, как перископы. Я встревожено оглянулся на Ирунгу, тот с двумяматросами быстро разворачивал нечто блестящее, еще один вертел ворот, натягиваятетиву толщиной с тросик, которым вытягивают застрявшие автомобили. Головымощно вспенивали воду, похожие на глиссеры, корабль догоняют с легкостью, я стрепетом старался представить, какие же у этих чудовищ тела, побольше нашегокорабля, и даже если не плотоядные, то могут перевернуть корабль и затопитьпросто так, чтобы ничто не плавало в их водах, не охотилось, не распугиваловкусную рыбу.

— Он что, — крикнул я, — двухголовый?

Мне никто не ответил, капитан заорал, указывая на плывущиеголовы:

— Быстрее! Ирунга, целься в мужика! В мужика целься!

— Да я не разберу, — выкрикнул Ирунга. — Уменя что-то с глазами…

— Не надо было заливать вчера, идиот!.. Вон тот слева!

— Ах да, ну конечно же, который слева…

Я хотел напомнить, что Ева создана из левого ребра, так чтобаба может оказаться как раз слева, но капитан, похоже, исходит из того, чтолюбой мужик и в любом виде старается увильнуть налево. Ирунга нажал рычаг,тетива соскочила, раздался сухой щелчок. В ушах зазвенело, будто рядом умелыйпастух звонко ударил кнутом.