В самой башне где-то из крыши вырывается струя оранжевогопламени, все смешалось в жаркий столб огня, что упорно старается добраться донеба, но ветер всякий раз раскачивает столб, иной раз вообще почти пригибает кземле.

— Жаль, — произнес я.

— Чего? — спросил капитан.

— Такой хороший был маяк.

Капитан хмыкнул.

— Он и будет. Этот маяк горит… не скажу, что вечно, новсе летописи говорят, что он горел… всегда. Конечно, это брехня, сперва должныж были построить сам маяк, как думаешь?.. Вот-вот! Но одно верно, сам могу подтвердить,что я здесь двадцать лет плаваю, а он сейчас горит так, как и тогда, когда яего увидел первый раз…

Со снастей раздалось саркастическое, не утерпел все-таки:

— Двадцать лет!.. Ах, как много!

Капитан спросил грозно:

— А что, мало?

Ворон каркнул поспешно:

— Да нет, я ничего, ничего…

Капитан переспросил:

— Нет, ты скажи, этого мало?

— Нет-нет, — сказал ворон еще торопливее, — яже понимаю, специфика моря! Тут и год проплавать — полиняешь. В смысле,поседеешь. А двадцать так ваще…

— А если без специфики? — спросил капитан,отвергая лесть. — Ну что?

Ворон ответил осторожно:

— Последний раз я здесь пролетал… лет четыреста… Нет,пятьсот. Да, пятьсот. Его тогда уже звали Горящим. Но лет так эдак тыщу томуеще называли маяком короля Гедеойла.

Я видел, как капитан открыл и закрыл рот, глаза его сопаской уставились на моего пернатого спутника. Я спросил тупо:

— И что же… он и тогда горел?

— Точно так же, — ответил ворон хвастливо, словносам построил маяк, а потом поджег из вредности. — Ни больше ни меньше.

Утром, когда я поднялся на палубу, со всех сторон лишьводная гладь, покрытая гребешками мелких волн, корабль мчится легко и быстро, вборта успокаивающе плещут волны, команда по большей части играет в кости, одинвремя от времени пытается учится играть на мандолине, на клотике всегдакто-нибудь торчит, подозреваю, что просто так, мы вроде бы несколько отдалилисьот накатанных морских путей.

Я засмотрелся на облачко, показавшееся из-за горизонта.Обычное вроде бы облачко на бесконечной голубой глади. Попутный ветер гониткорабль резво, облачко разрастается, я понял, почему рассматриваю с такиминтересом и подозрительностью: единственное, что не меняет формы. Потомнаступила ночь, а утром следующего дня я обнаружил, что облако уже совсемблизко, только уже не облако, а исполинская гора, что вырастает прямо посредиморя.

Обомлевши, я стоял на палубе, глазел. Капитан благочестивоперекрестился. Я перехватил его взгляд, всмотрелся, мороз пошел по шкуре. Горавыглядит древней, похожей на исполинскую глыбу мела, в трещинах, с навесами икавернами, на одной из плит видна фигура, которую я принял сперва за каменныйстолб, присмотревшись, сперва не поверил глазам.

Во-первых, размеры: фигура превосходит все мыслимоеподобного сорта — наш корабль не больше пальца на руке этой статуи, во-вторых,сама статуя изображает словно бы Венеру Милосскую, принявшую христианство.Безукоризненное лицо, чувственная фигура, но задрапирована в тяжелые одеяния,голова покрыта капюшоном, из-под которого выбиваются крупные локоны. Глазасмиренно опущены, голова чуть набок, а руки сложены на животе в христианскомжесте смирения и покорности.

— Кто? — прошептал я. — Кто… мог сотворитьтакое?

Корабль двигался, подгоняемый попутным свежим ветром,капитан вел его уже под углом к белой скале, намереваясь обогнуть, и тут менятряхнуло снова: за поворотом начали выступать колонны, белоснежные, чистые,каждая колонна в поперечнике с небоскреб, но видно, что сплошной камень… Какиесилы вытесали из цельной горы?

Корабль двигался над огромной глубиной. Взгляд легкопроникал в глубь чистейшей воды на десятки метров, если не на сотни, горауходит отвесно, там дальше постепенно темнеет, мне начало казаться, что эточудовищное образование поднимается чуть ли не с самого ядра планеты.

Впереди из синевы проступил камень синего цвета, в немотверстие, вода плескалась там и лизала стены. Мне камень показался камешкомрядом со статуей христианской Венеры и чудовищными колоннами, но мыприближались и приближались, капитан был невозмутим, эти дороги знает, сердцезамерло, когда я осознал истинные размеры и камня, и дырочки в нем.

Корабль прошел свободно, от верхушки мачты до свода можнобыло бы поставить еще два таких корабля, а справа и слева одновременно с намипрошел бы десяток кораблей. Я оглядывался с потрясенным видом, сердце стучало,а дыхание вырывалось из моей груди хриплое, словно я побежал от этой горыбегом.

На краю камешка, справа от дыры, через которую мы прошли,как кот на солнышке устроился, огромный дворец из белого камня. Он красивоконтрастировал с синевой основной глыбы, сказочно отражался в прозрачной воде.

— Дворец Искандара Двенадцатого, — прошепталкапитан благочестиво. — Чтобы его построить, с той белой горы туда семьтысяч лет возили камень… Но какое чудо выстроили!

— Семь тысяч лет, — повторил я. — Значит, былздесь период стабильной экономики. Семь тысяч лет без потрясений, паденийкурса, смены династий… Нет, человеку из моей страны такого и представитьневозможно!

Капитан сказал сочувствующе:

— Твоя страна довольно мерзкое место, не правда ли?

— Мерзкое, — кивнул я. — Черт бы ее побрал.

Хотя династии могли меняться, мелькнула мысль, это ерунда, унас вот сменились Рюриковичи на Романовых, никто не заметил разницы, но всепрошло без смены религий, внешнеполитического курса, и сейчас идем тем же, хотяуже давно не с Романовыми.

* * *

Кораблик немилосердно раскачивало, сперва мы увидели впередирассеянный свет, будто море светилось, а потом, когда приблизились, матрос склотика испуганно закричал. Я поднялся на мостик, долго всматривался, не веряглазам.

В середине круга рассеянного света, даже не круга, а будтоиз рваной тучи падает большое светлое пятно неправильной формы, виднеется нечтоабсолютно черное, круглое, что на первый взгляд показалось туннелем, уходящимвертикально вниз. Подгоняемый ветром, корабль приблизился еще, я тоже ахнул,вскрикнул, ибо на второй взгляд и на третий разглядел… настоящая широкая дыра сгладкими стенками, уходит вниз, как будто вокруг не вода, а твердый камень…

Капитан орал, парус снова приподняли, в то же время не даваяего сорвать ветру, корабль неумолимо двигался в сторону черной дыры, потом егоначало медленно сносить в сторону. Я затаил дыхание. Мы прошли совсем близко открая. Стены в самом деле уходят далеко вниз, похоже на трубу нефтепровода, нотолько в эту трубу свободно прошел бы и океанский лайнер…