стороны на протяжении сорока пяти миль вверх от устья реки Кламат – это страна юроков. Большая часть этой земли сейчас продана, но у нас все еще есть право на рыбалку. Мы несем ответственность за нашу реку, за заботу о ней. Мы всегда были здесь. Мы всегда были рыбаками. Всегда, всегда. Это как дышать воздухом. Если я не могу ловить рыбу, я не могу жить. Мой дед научил меня этому. Как и его дед учил его. У меня конфисковывали сети инспекторы. Я ловил рыбу по ночам. Меня били за рыбалку. Меня сажали в тюрьму за рыбалку. Я ходил в суд в Вашингтоне – я видел ваше здание Капитолия, оно ничто по сравнению с секвойей – это просто маленькое кривое дерево среднего размера. – Старик поднял руку на высоту груди, показывая, что он имеет в виду. – Суд сказал: это резервация Юрок. Это страна индейцев; мы можем ловить здесь рыбу. И все равно вы пытаетесь найти способы не дать нам дышать, жить здесь своей жизнью, заботиться о нашей реке. – Старик скрестил руки. – Я уже стар. Мои дети выросли. Но если бы это был я, если бы это мои дети родились без мозгов в голове, я бы спросил себя: стоит ли оно того? Только ради того, чтобы заработать немного денег? Но нет, вы не успокоитесь, пока не истребите всех оленей, всех лососей, все деревья, пока не отравите все наши родники. Что вы тогда будете есть? Деньги? Из чего вы построите свой дом? Что вы будете пить, когда захотите пить? – Старик огляделся по сторонам, словно ожидая ответа, но в комнате было тихо. Он сказал что-то на другом, незнакомом языке, затем повернулся и вышел, захлопнув за собой дверь.

Мужчина, сидевший впереди, встал и поблагодарил людей за то, что они уделили им свое время.

– Подождите. – Человек, который нашел Скаута на дороге, встал к микрофону.

– На сегодня мы закончили, сынок.

– Меня зовут Дэниел Байвотер. – Микрофон издал высокий электрический вой. – Я зарегистрированный член племени юрок.

– Хорошо, но ты последний.

Карпик почувствовал, как напряглось тело его мамы.

– Гербициды, которые использует компания «Сандерсон Тимбер» для очистки леса от широколистных растений, токсичны. – прогремел мужской голос. – Лесная служба их тоже распыляет, как и округ. Болеют здоровые люди, гибнут животные. Выкидыши, рак. Многие люди здесь, в этом зале, пострадали. У нас есть петиция, которую вы можете подписать. – Он взял в руки планшет и начал читать. – «Мы, нижеподписавшиеся, просим навсегда сохранить территорию, известную как Проклятая роща, свободной от химических распылителей, которые угрожают нашим жизням и жизням еще не рожденных детей». – По залу пронесся гул голосов. – Просто спросите Коллин Гундерсен, вон там, она видела, что может сделать этот яд, – мужчина показал залу стеклянную банку. – Это вода из ее крана. Она сама набрала ее, и мы ее проверили. Если вы пьете воду из ручья, который течет вниз по склону через земли, обработанные средством от сорянков, то у меня для вас есть новости: вы пьете эту дрянь. Спросите Коллин, сколько врожденных пороков развития она видела здесь, в этом районе. Сколько детей родилось больными и деформированными. Спросите ее, сколько выкидышей она сама пережила, выпив эту воду. – Мама скинула Карпика с колен. Мужчина осмотрел банку. – Она выглядит чистой. Конечно, она выглядит чистой. Но что она с нами делает? И сколько времени пройдет, прежде чем вы увидите это в своем доме, в своем теле, в своих детях?

– Эй, приятель. Время вышло, – сказал мужчина с бородой, идя по проходу. Он оттолкнул его от микрофона, стеклянная банка разбилась, вода смешалась с ярко-красным червяком крови.

– Эй, давайте не будем… – начал было кто-то из переднего ряда, но в зале было слишком шумно, все повставали со своих мест, мама тащила Карпика за руку, взрослые сдавливали его со всех сторон.

– Мы тебя уроем! – крикнул кто-то.

– Скажи им, Рич! – Какой-то мужчина пожал папе руку, другой похлопал его по плечу, но остальные расступились в стороны, уставившись на него.

Когда они сели в пикап, воздух трещал от напряжения. Папа покачал головой:

– Черт возьми, Коллин.

Так тихо, словно он говорил сам с собой.

– Я же говорила тебе, – сказала мама. – Я знала, что что-то не так.

– Ты этого не знаешь.

– Ты что, не слушал? – спросила мама.

Карпик потянулся к ее руке, но она отдернула ее. Папа завел пикап.

– Я потеряла восемь детей, Рич. Не одного, не двоих, не пятерых. Восемь. – Ее голос дрожал. – Так что не смей говорить мне, что я чего-то не знаю.

28 февраля

Рич

Ржавый «Шайен» Юджина стоял поперек их подъездной дорожки, гравий взрыт там, где он, должно быть, свернул налево как раз вовремя, чтобы не врезаться в их дверь. Сам Юджин прислонился спиной к столбу крыльца, жилы на его шее вздулись.

Прошло двадцать четыре часа, а он все еще достаточно взбешен, чтобы опрокинуть тачку, судя по дуге из разбросанных дров. Рич заглушил двигатель, и Юджин направился к ним злым, пружинистым шагом. Коллин выставила руку перед Карпиком, словно защищая его. На заднем дворе залаял Скаут.

– Ну вот и началось, – сказал Рич.

Вчера им удалось обойти Юджина стороной, смешавшись с толпой. Рич почувствовал себя лучше, как только они добрались до Кресент-Сити, оставив произошедшее позади. Они бродили по проходам супермаркета, пальцы Карпика цеплялись за бортик тележки.

«Только самое вкусное». – Рич, выбирал лимонный пирог, Карпик – банку с засахаренными вишнями, чувствуя, что обычные правила на сегодня отменены. Находиться в общественном месте было безопаснее – для окружающих, не для Рича. Он был так зол, что легко мог разнести все к чертовой матери, поддайся он эмоциям.

Коллин шла впереди. Он ждал, что она повернется и признается, что все еще винит его за выкидыш. Обвинит его в том, что он всего лишь сторонний наблюдатель, немой свидетель ее горя. Скажет, что он не знает, что такое потерять ребенка, потому что он не носил их девочку в своем теле, не чувствовал ее движений, потому что он шел дальше, а часть Коллин навсегда осталась в прошлом, запертая в той больничной палате, ощущая тепло собственного тела на прохладной коже ребенка, как будто она могла согреть и высидеть крошечное сердечко их малышки, ибо что есть надежда, кроме веры, каким бы редким ни было чудо?

Они встали рано утром и поехали на пикник к Кузнечной реке, но дождь не прекращался, и в итоге они все утро ютились в пикапе