принеси мне лампу, ладно? Вон ту, в углу. Выключи ее из розетки. Вот молодец.

Карпик принес лампу.

– Ну разве она не красавица? – Ларк полюбовался лакированной корягой и пожелтевшим бумажным абажуром, перевернул лампу и принялся выковыривать из ее основания пачку сигарет. Пачка вылетела, заскользила по полу и укатилась под шкаф. Карпик упал на живот, прижавшись к полу щекой, чтобы дотянуться рукой.

– Есть! – Он вытащил пачку, перевернул ее, будто ожидал чего-то получше – жвачки или набора бейсбольных карточек.

– Ну разве ты не умница? – Ларк вытащил из-за уха Карпика монетку и постучал пачкой о край стола. – Хочешь? – Рич покачал головой. – А ты, Карпик?

Он ухмыльнулся и опустился на свой стул. Ларк прикурил, затянулся, затушил спичку.

– У тебя вода из водопровода течет чистая? – спросил Рич.

Ларк откинулся на спинку кресла, затянулся сигаретой.

– Ну, если пройдет хороший дождь, то денек вода будет коричневой.

– У нас сейчас грязи в ручье больше, чем воды, – сказал Рич. – И эта отрава, которую они распыляют…

– А она тебя здорово достала.

– Так или иначе, мы это пьем.

– Ты уже проложил новую трубу?

– Нет, пока только шланг. Но смысла в этом ноль. Там ничего не растет, почве не за что держаться. Если мы вырубим нижнюю часть Проклятой рощи, весь холм попросту съедет в ручей.

– Дай ему время, и он зазеленеет, – Ларк сделал еще одну длинную затяжку и закашлялся. – А вот и надсмотрщица идет. – Он убрал сигареты в карман, поднялся со стула, схватил трость в форме пилы, подошел к раковине, чтобы потушить сигарету, и сунул мокрый окурок в карман рубашки. Скорость, с которой он все это проделал, поражала. – Карпик, открой этот ящик. Да, этот.

Карпик открыл ящик комода. Белка выскочила наружу, пробежала по полу и взобралась по ноге Ларка.

– Как она туда попала? – спросил Карпик.

– А ты как думаешь? Я бы там и Маршу запер, вот только ее толстая задница в этот ящик не влезет.

«Додж» Марши с трудом поднимался по грязной тропинке. Ларк доковылял до стола и прислонил трость к стене.

– Привет, Рич, – сказала Марша, входя в дом. – Привет, Карпик. Ты что, всю округу решил отопить? – Она захлопнула за собой дверь.

– А ну открой, – велел Ларк. Марша принюхалась:

– Ты опять здесь курил?

– Мой чертов дом. Хочу – курю.

Марша его проигнорировала, поставила на стол бумажный пакет.

– Что это? – спросил Ларк, извлекая наружу «медвежий коготь». – Чертовы семена ежевики. Застревают в зубах хуже, чем клещ в паховых волосах. – Он вытащил треугольный пирожок размером с кулак. – А, черт. На кой черт ты все это притащила?

– Не за что, – сказала Марша. – Продукты у меня в машине.

Рич вышел помочь.

– Он показал тебе пачку под лампой? – Марша протянула ему пакет. – Я оставила ему несколько, пусть думает, что он может меня обмануть. Он хочет себя убить – это его дело.

– У него все в порядке? – тихо спросил Рич, словно Ларк мог услышать его из дома.

– Не очень. Но его трудно убить. – Она направилась обратно в дом. – Вкусно? – обртилась она к Ларку, в его бороде виднелись крошки теста. – Садись, Рич, я не хотела вам мешать.

– Нам пора идти, – сказал Рич. Он придержал дверь, и Карпик выскочил наружу.

Ларк оторвал кусочек «медвежьего когтя».

– Увидишь эту рыжую – скажи ей, что я ее ищу! – крикнул он Ричу.

– У тебя будут неприятности, если ты ее найдешь, – заметила Марша.

– Покажи мне другого восьмидесятитрехлетнего старика, который может сделать десять отжиманий перед завтраком.

– С каких это пор ты готовишь завтрак? – удивилась Марша.

– Ну что мне сделать, чтобы вы все оставили меня в покое?

– Умирать пробовал?

Ларк от нее отмахнулся.

– Эй, Гундерсен, – позвал он. – Не позволяй им собой помыкать. – Боров поднял морду, почуяв запах выпечки. – На что ты смотришь? – возмущенно проговорил Ларк. – Твои дни сочтены, Мерл, старый ты ублюдок. – На дороге показался пикап Коллин. – Эй, это там не твоя любительница природы едет?

Рич смотрел, как белый пикап буксует, пытаясь объехать выбоины на дороге. В то утро, оцепенев от недосыпа, он долго сидел в машине и глядел на дом. Злость сгорела, и под ней скрывалась мысль о том, что он может ее потерять, вернуться в пустой дом, в жизнь без нее, без Карпика – эта мысль его опустошила.

Коллин выключила двигатель. Карпик побежал ей навстречу. Она вышла из пикапа и встала с запеканкой в руках, как будто грязная дорожка к ступенькам хижины на самом деле была длинной доской, переброшенной через полноводную реку.

Она встретилась со взглядом Рича. Уголок его рта дернулся. Коллин задержала дыхание, собралась с силами.

– Сначала ты думаешь, что член – это твой самый тупой орган, – изрек Ларк, глядя, как Рич на нее смотрит. – Но это твое сердце. Каждый чертов раз.

5 марта

Коллин

Коллин взяла ключи из деревянной миски. В окна струился утренний свет.

– Дороги грязные, – предупредил ее Рич, увидев под мышкой газету недельной давности.

Вчера вечером они долго разговаривали, лежа в постели.

«Восемь?» – спросил он, перелистывая «Ролодекс» своей памяти[4].

Ей и в голову не пришло, что ему может причинить боль то, что она теряла беременность и до него.

Дороги превратились в жидкий суп, поворот к Оленьему ребру так зарос, что она чуть его не пропустила. По бортам пикапа заскрипели колючки. Должно быть, «Сандерсон» перестал обрабатывать дорогу – это ведь то, чего вы так хотели, верно? Пикап подбрасывало на ухабах, ветви кустарника били по стеклам, а затем появилась земляная стена, такая темная и высокая, что ей потребовалось мгновение, чтобы понять: оползень – это гора, отбрасывающая собственную тень. Она вышла из пикапа, запах мокрой земли наполнил ноздри.

Коллин принялась спускаться вниз, оглянулась на обвалившийся гребень. Кровь стучала у нее в ушах. Дом – где был дом? Даже так далеко от дороги грязь была высотой в десять футов, слишком мягкая, чтобы по ней можно было взобраться.

– Джоанна? – крикнула она. Отозвалось только эхо, словно насмехаясь. – Джоанна?!

Спотыкаясь, она шла дальше, пока стена грязи не стала с нее ростом, потом по пояс, потом по середину голени. За рукава цеплялась ежевика.

– Эй? – хрипло крикнула она. – Э-э-эй!

Коллин снова взглянула на хребет, пытаясь найти привычные ориентиры, но оползень поменял ландшафт. Она погрузила ногу в грязь, проверяя глубину, затем потащилась через грязевую полосу, надеясь, что идет параллельно дороге, хотя своего пикапа она отсюда не видела. Она была так сосредоточена на том, чтобы переставлять отяжелевшие