Чтобы увидеть Лохивана, Шариссе приходилось выворачивать шеюи смотреть назад; а делать это в течение долгого времени было опасно. Он ехал вконце колонны, опустив голову вниз — так, что, даже если бы на нем не былошлема, Шарисса не смогла бы увидеть его лицо. Сбоку от седла болталась ужаснаятюрьма Темного Коня — явно доверенная на хранение Лохивану, несмотря на егопредательство. Рассердившись на себя за то, что она не потребовала выпуститьвечноживущего из ящика, Шарисса поклялась себе, что поговорит об этом сБаракасом, как только они остановятся. Если ей удастся убедить его, что ТемныйКонь прислушается к ней и не станет искать мести, Баракас, может быть, исогласится предоставить призрачному скакуну свободу. Возможно, если онаупомянет о помощи, которую мог бы оказать им Темный Конь… хотя это зависело оттого, насколько силен сейчас вечноживущий. Его, как она с горечью припомнила,жестоко наказали за нападение на повелителя Тезерени.

Когда они наконец остановились, снова настала ночь. Дрейкихорошо выдерживали длительные перегоны с большой скоростью, но тогда имприходилось давать намного более долгий отдых, чем лошадям. Их такжеприходилось кормить, причем мясом. В эту поездку Тезерени захватили с собой какможно больше особой добавки к пище для дрейков. В сочетании с мясом она лучшенасыщала их и предотвращала любую возможность — хотя бы и незначительную —того, что дрейки, пожелав свежей пищи, вцепятся в своих хозяев.

Шарисса, как она и пообещала себе, покинув седло, сразуразыскала Баракаса. Позади нее тащилась ее очередная безмолвная тень —охранник. Баракаса она застала за разговором с кем-то из стражей; очевидно, ониговорили о необходимости выставить на ночь дозор. Баракас, если бы ему этогозахотелось, мог бы переложить на других все заботы, но это не входило в егопривычки. Давным-давно она слышала его слова о том, что вождь не должен сидетьна месте и становиться жирным и ленивым. Он работал вместе со своимиподданными, тем самым напоминая им, почему он является их господином.

Баракас отпустил воина как раз в тот момент, когда Шариссаподошла к нему. В отдалении она увидела неясный силуэт Лохивана, которыйчересчур долгое время возился со своим дрейком. Он, казалось, пристально следилза отцом, как будто чего-то хотел от него.

— Что же вам угодно, госпожа моя Шарисса? — спросил Баракас.Судя по голосу, он устал так же сильно, как и она.

— У меня к вам просьба, господин мой Баракас.

— Соблюдаете этикет, не так ли? Сначала скажите мне кое-что,госпожа моя. Достаточно ли вы отдохнули, чтобы основательно использовать вашиспособности?

Каким-то образом они поменялись ролями, и теперь он просилее об одолжении. Она промолчала, считая, что самое лучше — выслушать его доконца. Это могло помочь ее собственному делу.

— Я едва ли отдохнула — если вы именно это имеете в виду.Если же вы хотите знать, могу ли я телепортировать кого-то к крепости, тосомневаюсь в этом. Крепость я помню достаточно хорошо лишь изнутри; еслиприпомните, вы не так уж часто позволяли мне выходить наружу.

— И я должен об этом сожалеть, так?

— Мне жаль. — Волшебнице действительно было жаль. Былопохоже, что ей здесь ничего не удастся сделать; но виновен в этом был Баракас.— И если для вас это не так важно, я предпочла бы не переноситься внутрь…просто на всякий случай.

— Я понимаю. Я сам пытался перенестись к воротам крепости. —Баракас подергал свою седеющую бороду. — И возможно, что пользоватьсяколдовством пока что небезопасно. Когда я пробовал это сделать — передсегодняшним перегоном, — то ощутил нечто огромное — вот единственный способ егоописать — и распространяющееся в окрестностях крепости.

Она подумала о пробуждающейся земле и смехе изгоя — и то идругое еще живо помнилось ей по ее снам.

— Вы думаете, что…

— Я не знаю, что думать. — Он дал понять, что не хочет обэтом разговаривать. — Вы желали обратится ко мне с просьбой.

— Она касается Темного Коня.

— Прямо сейчас? — В сгущающихся сумерках она не могла видетьего глаза, но знала, что они были узкими, подозрительными. — В чем же оназаключается?

Шарисса сделала глубокий вдох.

— Я дала слово, что буду помогать вам; а вы дали слово, чтовы отпустите всех нас. Однако я надеялась, что, не дожидаясь этого момента, вывыпустите Темного Коня из…

— Он нужен мне, чтобы быть уверенным, что вы выполните обещанное,госпожа моя Шарисса.

Волшебница кивнула.

— Я понимаю, что вы чувствуете после того, как он напал навас, но меня он будет слушаться. Если я попрошу его подчиниться моему решению,он так и сделает — в этом я уверена. Если же нет… — Она заколебалась и спросиласебя, что вечноживущий подумает об этом предложении. — Если же нет, то выможете снова заключить его в эту ловушку, а я не стану возражать.

Некоторое время стояла тишина, затем Баракас сказал:

— Я подумаю над этим за едой.

— Вы снова привязали его к ящику. Он не сможет теперьпричинить вам никакого вреда!

— Никогда не следует недооценивать противника, особеннораненого. Часто такие смертельно опасны. — Баракас кивнул ей. — Я извещу вас освоем решении. Обещаю вам.

Он ушел, больше не говоря ни слова. Шарисса нахмурилась иснова поискала глазами Лохивана, но тот исчез.

Ей было непонятно, почему повелитель Тезерени не взял сейчасс собой остальных своих детей. Даже Лохиван остался бы в пещерах, если бы неотказался повиноваться отцу. Было ли дело в том, что Баракаса беспокоило то,что они могут увидеть? Находился ли Лохиван здесь только потому, что бросилотцу вызов, желая доказать верность клану и искупить свою вину? Геррод в счетне шел, он — с точки зрения отца — был почти чужаком.

— Госпожа моя, — внезапно произнесла ее тень, время отвремени почесывая себе спину. — Вам надо поесть и отдохнуть. Господин мойБаракас потребует, чтобы мы были готовы одновременно с ним.

— Хорошо. — Она спросила себя, когда же она получит ответ.Сегодня вечером? Завтра?

«Когда ему захочется его дать», — наконец решила Шарисса,нахмурившись. Она повернулась и пошла обратно к тому месту, где Фонон уже ждалс едой для них обоих.