Это «когда» случилось, едва она собралась ложиться спать.Большинство других уже отдыхали, но она нашла ручеек и, несмотря на протесттелохранителя, выстирала свою одежду и вымылась. Воин, к се удивлению, отнессяс уважением к ее желанию уединиться и как мог старался удержать взгляд наблизлежащих кустарниках. Шарисса устала настолько, что се едва ли заботило,смотрит ли он на нее. Она просто испытывала удовольствие от ощущения чистоты.Среди вещей, захваченных для нес, были дорожные платья, очень похожие на то,что носила она. Шарисса могла лишь предполагать, откуда они взялись, но сиделиони на ней безупречно и избавили ее от необходимости надеть только чтовыстиранную влажную одежду. Эти платья достаточно хорошо подчеркивали еефигуру, и она спрашивала себя, не захватили ли их из крепости, где госпожаАльция могла приказать сшить их для Шариссы.

Тяжелые шаги предупредили се о приближении Тезерени. Фонон иГеррод, которые спали в нескольких шагах от нее, либо не слышали этих шагов,либо решили, что лучше всего не вмешиваться в то, о чем ничего не знали.

— Госпожа моя Шарисса.

Как это и было принято у Тезерени, лишь у главы клана былапалатка. Волшебница и се сотоварищи спали, укрывшись дорожными одеялами,которые им дали Тезерени, а их головы лежали на маленьких циновках, выданныхвместе с одеялами. Шариссе, давно уже привычной к вылазкам для исследованияразвалин поселений основателей, это могло показаться раем — в сравнении смногочасовой ездой на дрейке. Ей было почти жаль, что сейчас придетсяразговаривать с Баракасом, но она напомнила себе, что делает это ради ТемногоКоня.

— Я надеялся, что вы воспользуетесь этим ручьем. Освежает,не так ли?

— Я была бы благодарна, если бы вы сказали об этом моемусторожевому псу. Мне пришлось спорить с ним.

— Приношу свои извинения.

— Приняли ли вы решение относительно Темного Коня?

— Принял. Я не стану выпускать его. Вам я могу доверять — ноне демону.

Она почувствовала, как в ней вскипает гнев.

— Он не станет…

Баракас заставил се умолкнуть.

— Таково мое решение. Я, однако, готов сделать кое-что длявас и вашего эльфа.

— Что же?

— Завтра его оружие — и то, что было у вас с Герродом, —будет возвращено вам. Хотя я и не настолько доверяю вам, чтобы снять вашиповязки, я допускаю, что вы нуждаетесь в каких-то средствах защиты. Вы тросможете понадобиться нам. Вам также не станут больше связывать руки за спиной.

Это было не то, чего она хотела, но вес же лучше, чем еслибы он отклонил се просьбу и не дал ничего. Однако она не смогла удержаться отзамечания:

— Вы сбили меня с толку, господин мой Баракас. Я не уверена,пленники мы или ваши союзники.

Он засмеялся, но смех был вымученным.

— Последнее время многие вещи сбивают меня с толку, госпожамоя. Доброй ночи.

Шарисса смотрела, как он уходит, по-прежнему слегка хромая.В такие моменты она ощущала жалость к стареющему повелителю драконов. Ксожалению, чтобы избавиться от этой жалости, Шариссе было достаточно вспомнить,что он делал с теми, кто потерпел неудачу или бросил ему вызов.

Как Темный Конь или Геррод.

Верный своему слову, Баракас возвратил им оружие. Фонон безразговоров взял обратно свой меч, но выражение на его лице заставило Шариссуслегка улыбнуться. Геррод проявил гораздо большую недоверчивость. Как онуказал, если бы они попытались бежать, почти все шансы были бы против них. ЛибоБаракас, либо Лохиван могли тогда в одиночку выступить против них троих и,по-видимому, победить.

Вспомнив о Лохиване, Шарисса отправилась искать его внадежде поговорить с ним прежде, чем Баракас прикажет им садиться на дрейков.Она нашла его уже в седле, со шлемом на голове, но слегка согнувшимся, какбудто у него болел живот. Ящик больше не был приторочен к седлу, и этоозначало, что его, вероятно, забрал Баракас. Сейчас ее больше беспокоило неэто, а самочувствие се бывшего друга.

— Лохиван? С тобой все в порядке?

— Меня тош-ш-шнит, вот и вс-с-се! — Он не смотрел на ее.

— Лохиван…

Ее сегодняшняя тень примчалась к ней.

— Госпожа моя, повелитель Баракас просит вас сесть в седло!Мы отправляемся!

— Ты с-с-слышала его, — прорычал Лохиван. — Поравысзж-ж-жать!

Волшебница позволила увести себя прочь, но, сколько могла,провожала глазами больного. Лохивану было хуже, чем когда-либо раньше. Ему неследовало отправляться с ними. Дорога была для него чересчур тяжелой — даженесмотря на его потрясающую силу воли.

Геррод и Фонон, сидевшие на своих дрейках, ждали ее. Чародейоглянулся на своего брата, а потом посмотрел на нее; в выражении его лицачитались противоречивые чувства. Когда она попробовала спросить, что егозаботит, Геррод покачал головой и занялся чем-то другим.

— Следуйте за мной! — воззвал повелитель Баракас, направивсвоего дрейка вперед. При той скорости, с которой Баракас гнал его, они смогутувидеть крепость завтрашним вечером и достигнуть ее на следующее утро. Не такбыстро, как ему хотелось бы, но, на взгляд остальных, с достаточной скоростью.

Они ехали час за часом, задерживаясь только для того, чтобыобогнуть препятствие или остановиться, чтобы наскоро перекусить. Шариссапо-прежнему не могла привыкнуть к неуклюжей, ящеричьей походке дрейков; и у неепоявилось желание, чтобы сделали седло помягче. Фонон, как она заметила, сиделв седле с поджатыми губами — как и она сама. С другой стороны, Геррод, будучиТезерени, держался в седле с умением и легкостью, которые приходят лишь сдолгим обучением. Он, похоже, глубоко задумался; но такое с ним бывало часто.

Поскольку поводья ее дрейка почти все время находились вруках се охранника Тезерени, Шарисса большую часть времени смотрела посторонам, выискивая что-нибудь необычное, могущее представлять для нихопасность. Она также время от времени бросала взгляд на Лохивана, которомустановилось все труднее и труднее управлять своим дрейком. Это само по себевызывало у нес тревогу, поскольку могло означать, что Лохиван болен гораздосильнее, чем пытается убедить в этом других.

До заката оставалось не больше часа, когда Шарисса заметила,что Лохиван тащится позади всех.