– Он мёртв.

– Ты думаешь, я блефую, раб? Я прикажу повесить её немедленно!

Айзек едва заметно покачал головой.

– Ты не блефуешь. Но и от меня ты не услышишь другого. Перевесь хоть весь город, мне не поднять Савьо из мёртвых.

– В таком случае не отводи глаза. Смотри. – Дьюхаз схватил Пса за волосы, заставляя поднять голову. – Смотри внимательно, как ты обрёк её на смерть!

Савьо, в смятении взиравший на всё происходящее, уже несколько раз собирался выйти из своего укрытия, чтобы не заставлять Пса делать такой страшный выбор, но каждый раз хватался за надежду, что, возможно, Дьюхаз просто нагоняет страху на парня. Когда же стало очевидно, что всё закончится именно смертью ни в чём не повинной женщины и что Пёс даже на таких условиях не выдаст его – чем писарь был не самым приятным образом удивлён – Савьо понял, что бездействовать и дальше попросту не может.

Савьо свесил ноги, намереваясь спрыгнуть вниз и начать тарабанить в дверь, чтобы привлечь к себе внимание, когда крепкая рука зажала ему рот и кто-то изо всей силы рванул его обратно, вглубь чердака. Опрокинувшись на сопревшую прошлогоднюю солому, юноша увидел над собой настороженное лицо мужчины лет сорока. Приложив палец к губам, незнакомец осторожно убрал руку.

– Тише! Не подставляйся так глупо, когда другие изо всех сил стараются тебя спасти.

– Но они убьют её! – Писарь предпринял новую попытку сбежать, но мужчина и на этот раз перехватил его.

– Убьют. И не важно, появишься ты или нет. Ты, я так понимаю, и есть Савьо?

Писарь неуверенно кивнул.

– Иди сюда. – Мужчина потащил юношу к стене. – Смотри внимательно. Видишь клеймо на плече? Ты слышал хоть единое внятное слово от неё? У женщины вырезали язык. Так здесь метят приговоренных к смерти убийц. Стража всё равно повесит её – не сегодня, так завтра.

Савьо ошеломлённо смотрел на красный ожог, что виднелся сквозь драную одёжку женщины.

– Значит, Дьюхаз всё же блефовал?

– У него нет здесь такой власти, чтобы по собственной воле вешать людей. Он только и мог, что преподнести одну из казней как убийство невиновной.

Мужчина снова взглянул на бледного Айзека, который неотрывно смотрел на корчащуюся в предсмертных судорогах женщину. Лишь когда она затихла, парень отвёл взгляд и, кажется, что-то прошептал.

– Твой Пёс умница, что не поддался на этот обман. – В глазах незнакомца мелькнула гордость.

– А вы, собственно, кто? – резче, чем намеревался, поинтересовался Савьо.

– Саламандр. Один из бойцов «Фарлендского морского волка». – Мужчина протянул руку писарю. – А твоё имя я уже знаю. Хотя ты и не совсем соответствуешь тому, как тебя описывают стражи. Но это и к лучшему.

Юноша неуверенно покосился на предложенную ему руку.

– И ты молодец. Прав, что не доверяешь мне так просто. – Саламандр удовлетворённо кивнул. – Вижу, не зря я решил прогуляться сюда, когда услышал, что Пса схватили.

– Где услышали?

– Сплетни и слухи – моё ремесло.

Савьо не до конца понял, что имел в виду невесть откуда взявшийся Саламандр, но уточнять не стал. Повисло молчание, нарушаемое лишь голосами надсмотрщиков во дворе: те, зубоскаля и подтрунивая, расковывали пленника, намереваясь отвести обратно в тюрьму.

– Как давно они схватили Айзека? – поинтересовался Саламандр.

– Айзека? – переспросил Савьо. – Вы знаете настоящее имя Пса? Как вы вообще сюда попали?

Саламандр улыбнулся.

– Скажем так, я имею некое отношение к Ордену, о котором Айзек, возможно, пару раз упоминал вскользь. Думаю, общаясь с тобой, он бывает чересчур откровенен и выбалтывает много лишнего. А как я сюда попал… Пусть это останется моей маленькой тайной.

Оказавшись снова в своей камере, Айзек прислонился лбом к холодному влажному камню: тело, измученное отсутствием сна, отчаянно требовало хотя бы крошечной передышки, да и мысли, что неотвязно крутились в голове, превратились в путаный клубок змей, который невозможно развязать, не получив порцию яда.

Айзек судорожно вдохнул и, ударив рукой по шершавому камню, проклял всё на свете, и себя в первую очередь. Как же он устал от плена, от событий последних месяцев, которые швыряли его то вверх, то вниз, словно утлую лодчонку в бурном море, но никогда не отпускали до конца. Как он устал бороться, заставлять себя улыбаться и идти вперёд, когда хотелось упасть и закричать от боли и отчаяния!

Пёс поднял вверх, к тусклому свету, свою исцарапанную левую руку. Старуха говорила, что самым страшным для него будет, если он отчается и потеряет надежду. Он был уже так близок к этому: словно опустошённая, бесчувственная марионетка в руках Дьюхаза, из которой вынули всю душу.

Парень опустился на дно своей ямы и уронил голову. Скоро Дьюхаз заберёт его в Фарленд и даст себе волю. И тогда Пёс расскажет всё, что знает, и даже больше. Очень скоро он будет молить о милосердии или смерти, что, вероятней всего, станет равноценным. Айзек закрыл глаза, позволяя страху и горечи, наконец, накрыть его и убаюкать в своих объятиях. Хотя бы на время забыть обо всём.

Вылившееся сверху ведро ледяной воды разрушило надежды уснуть.

– Эй, там! Не спать! Дьюхаз хочет, чтобы ты всё время был готов к встрече с ним, а не дрых, как дряхлый старик, доживающий свои дни.

К исходу ночи вода, которой надсмотрщики регулярно обливали Пса, не давая тому заснуть, доходила парню уже до пояса, и он был вынужден провести нескончаемые часы стоя. Утром, когда к нему пожаловал Дьюхаз и Айзека – мокрого и жутко закоченевшего в этой каменной дыре – выволокли наверх, он был не в силах сохранять гордый и невозмутимый вид. Работорговец расплылся в довольной улыбке, видя, что вода и третья бессонная ночь начали делать своё дело.

– Ну что, Пёс, поговорим или вернуть тебя назад, в твоё болото?

Трясясь от холода и ненавидя себя за свою слабость, Айзек судорожно кивнул.

– П-по-гов-во-р-рим.

Пёс покорно позволил связать себе руки и, с трудом переставляя ноги, которые невыносимо ломило после проведённых в стылой воде часов, поплёлся за Дьюхазом по коридору. Один из надсмотрщиков держал наготове нож, но в нём не было ни малейшей необходимости, при всём желании сейчас Айзек был не в состоянии напасть на кого бы то ни было.

Жарко натопленная комната, которую один из младших командиров вынужден был уступить Дьюхазу, показалась Айзеку невероятным счастьем – теперь он мог хоть немного согреться. Работорговец устроился на стуле у камина и закинул ногу на ногу.

– Ну, давай, Пёс, говори.

От тепла Айзека мгновенно разморило, а уставленный