блюдами стол наполнил рот парня слюной: миска с кашей, которую он вымолил у Дьюхаза, так и осталась единственной – больше ни работорговец, ни командир стражи не собирались переводить на пленника еду. Пошатываясь от слабости и с трудом подавляя в себе желание закрыть глаза, парень бросил умоляющий взгляд на стул.

– Можно я сяду? Прошу вас. Я еле стою на ногах.

Дьюхаз усмехнулся.

– Боюсь, что стулья – не для таких, как ты. Но если тебе не под силу держаться на ногах, ты всегда можешь встать на колени – или ты уже забыл, как это делается, раб?

Пёс покачал головой, медленно опустился на пол, кусая губы от боли – его застуженным коленям это совсем не понравилось – и сел на пятки.

– Итак, раб, теперь ты, очевидно, готов поведать мне, где следует искать писаря?

– Сначала пообещайте, что вы не вернёте меня в эту каменную могилу. – Айзек посмотрел прямо в глаза работорговцу. – Вы просите меня предать друга. И я сделаю это лишь при условии, что мне не придётся вернуться туда.

– Договорились, раб.

Пёс вздохнул и прошептал:

– Прости меня, Савьо.

– Думаю, вскоре у тебя появится возможность извиниться перед ним лично. – Дьюхаз откинулся на спинку стула и переплёл пальцы. – Итак, я жду.

Айзек уставился в пол.

– Савьо не умер. И я действительно перекрасил его волосы в рыжий цвет.

Неслышно вошедший Уник обжёг Пса злорадным взглядом и устроился на соседнем стуле, посасывая куриную косточку. Поймав затравленный и голодный взгляд пленника, Чёрный Человек криво улыбнулся и швырнул кость в камин, после чего не спеша вытащил свой извечный кнут и положил на колени.

– Продолжай, раб. А если мне что не понравится в твоём рассказе, ты вернёшься в свою яму располосованным до самого мяса. Посмотрим, порадует ли тебя холодный солёный душ.

Осознание безнадёжности своего положения разом обрушилось на Айзека – даже предательство единственного друга лишь на время отсрочит то жуткое, мучительное будущее, что ждало его. Гнетущее чувство, прочно поселившееся в груди, стало непосильным, и Пёс, к своему ужасу и стыду, почувствовал подступивший к горлу комок. Уж лучше бы его прикончили Саблезубый Убийца или лихорадка. Но, к сожалению, вот он, живой, стоит на коленях перед своими злейшими врагами и готов расплакаться, как последний мальчишка. Хвалёный храбрый боец собирается сдать верного Савьо.

Но ведь он так устал, он невероятно вымотан. Возможно, если он скажет правду, ему дадут немного поспать. Хоть пару часов. И тогда он сможет что-нибудь придумать. Пока же все мысли – до невозможности неуклюжие и тяжеловесные – напрочь заблудились в стоявшем в голове тумане.

Айзек запрокинул голову, очень надеясь сдержать навернувшиеся на глаза слёзы, и заговорил – собственный голос показался ему незнакомым и скрипучим:

– Я был с Савьо, когда мы нашли мальчика…

Глава 20

Безумие

На следующее утро Саламандр, стороживший вторую половину ночи, растолкал Савьо.

– Они уезжают.

– Кто? Куда? – Юноша сел, недоуменно моргая и щурясь от ярких солнечных лучей, пробивающихся сквозь щели в досках.

– Дьюхаз и его люди готовятся к отъезду. Они собираются возвращаться в Фарленд.

– Почему именно туда? – Савьо посмотрел на Саламандра, который задумчиво крутил кольцо на пальце.

– Это очевидно. Дьюхаз понял, что здесь ему ничего не добиться от Айзека – вряд ли стража позволит устраивать сеанс пыток у себя под носом. А на корабле, который, кстати, почти готов к отплытию, руки работорговца будут развязаны. Даже если он не получит назад тебя – в чём я сомневаюсь, ибо боль и не таких ломала – у него будет Айзек. Идём, попытаемся подобраться поближе – может, и удастся дать парню знать о себе.

Саламандр первым выбрался на крышу и помог Савьо проделать этот почти смертельный, по мнению юноши, номер. Спустившись с конюшни, они закутались в плащи и растворились в толпе, собравшейся понаблюдать за отъездом работорговца и ставшего средоточием всех сплетен Пса.

Уже осёдланные лошади стояли чуть в стороне, равнодушно уткнув морды в остатки травы и время от времени прядая ушами. Надсмотрщики же – вооружённые, мрачноватые детины – ощупывали толпу внимательными, недобрыми взглядами.

– Ищут тебя, так что постарайся не выделяться, – едва слышно пробормотал Саламандр, пряча лицо под капюшоном поношенного дорожного плаща. – И не вертись так! Словно угорь на горячей сковороде!

Савьо понуро притих, но мгновенно встрепенулся, стоило в дверях показаться Айзеку и Чёрному Человеку. По толпе тут же пробежал встревоженный шепоток: поглазеть на сбежавшего и вновь пойманного раба – такая возможность не каждый день выпадает, и любопытство согнало сюда чуть ли не всех жителей не такого уж и большого городка.

Уник, оглядев зевак, оскалился в довольной улыбке и дёрнул за длинную верёвку, привязанную к закованным рукам парня, заставляя того подойти.

– Боги, что они с ним сделали? – прошептал Савьо, подавшись вперёд и внимательно вглядываясь в Айзека.

Казалось невозможным, чтобы за трое суток человек так изменился, превратившись в осунувшееся, бледное создание, в котором Савьо с трудом мог узнать друга. Парня не избивали – это было очевидно, но двигался он так неловко и вымученно, словно вовсе разучился ходить. Пёс не отрывал взгляда от земли, а на лице застыло полное равнодушие ко всему происходящему и бесконечная усталость.

Глядя, как Уник привязывает верёвку к луке седла, слушая пересуды и оскорбительные выкрики толпы, Савьо ощущал, как в нём поднимается глухая ненависть – непривычное, удивившее его самого чувство. Но сейчас он, будь у него возможность, придушил бы работорговца и его помощника собственными руками. Не задумываясь.

Саламандр процедил сквозь зубы какое-то ругательство и, словно почувствовав ярость писаря, положил руку тому на плечо.

– Не делай глупостей. Сейчас мы не сможем помочь Айзеку. Только погубим себя.

– Но вы только посмотрите на него! Я никогда не видел Айзека таким.

– Дьюхаз умён. Боюсь, что наш Пёс уже всё рассказал про тебя. – Саламандр ухватил Савьо за руку и потащил прочь. – Надо убираться отсюда.

– Нет! – Писарь попытался вырваться из хватки магистра, но тщетно. – Стойте! Я знаю Айзека, им бы потребовалось много больше, чтобы заставить его говорить. – Савьо старательно гнал от себя мысль о предательстве друга. Мало ли что напредсказывала им старуха-гадалка у рынка! И пусть пока что все её пророчества сбывались с устрашающей скоростью, в это он верить не хотел. – Он бы не сделал этого. Айзек поклялся, что не предаст меня, – прошептал писарь, скорее убеждая самого себя, чем Саламандра.

– Твой друг смел и