– Потому что вы мне нравитесь, Дэвид! – спокойно ответила Нэнси.

Она сидела, опершись подбородком о ладонь, и пристально глядела в огонь.

– А не потому, что вы… чувствуете жалость ко мне? Не потому, что я деревенский простофиля, как говорила про меня мадемуазель Шарметт?

– Вы самый мужественный человек на свете, Дэвид, за исключением лишь одного – Питера Джоэля, Черного Охотника.

– Вы знаете его? – воскликнул юноша и чуть не вскочил с места.

– Я очень люблю вашу мать, Дэвид, и мне кажется, она меня тоже немного полюбила. Она сумела заглянуть мне в сердце глубже, чем кто-либо другой; возможно, поэтому я вас и поцеловала. Вы мне стали очень близки благодаря вашей матери, Мэри Рок. Она поведала мне историю Черного Охотника, и я люблю его за все то, что он сделал и делает.

Услышав ее слова, молодой охотник вдруг захотел прижаться лицом к золотистой головке девушки.

– Как жаль, что Анна совершенно иначе думает об этом, – сказал он. – Она боится его, не доверяет ему и даже ненавидит.

– А между тем она должна была бы полюбить его ради вас! – удивилась Нэнси Лобиньер. – Четырнадцать дней и ночей он шел через лес, неся вас на руках…

Девушка слегка вздрогнула и умолкла. Внезапно она подняла глаза на юношу и заметила его пылкий взгляд.

– Но вы мне еще не рассказали всех новостей, Дэвид, – заметила она с улыбкой. – Пожалуйста, начните скорее и не пропускайте ни одной детали. Я хочу знать все, что случилось с вами до той минуты, когда вы дошли до моей двери.

Мало-помалу Дэвид начал согреваться телом и душой. Оставшись наедине с молодым охотником, Нэнси Лобиньер смогла раскрыть ему свое сердце и стать юноше другом – словно они были знакомы уже много лет. Если она и заслужила репутацию кокетки, то ее искренность и врожденная доброта заставили Дэвида забыть этот маленький недостаток. Ее красота давала обильную пищу ревнивым и завистливым языкам, однако Дэвид решил не верить сплетням. То обстоятельство, что она стояла, опираясь на руку капитана Талона, нисколько не умаляло ее достоинства, а поцелуй, которым она наградила Дэвида Рока, не внушал ни малейшего подозрения. У юноши было такое ощущение, словно он нашел надежное пристанище.

Он не стал рассказывать ни о своем приходе в Квебек, ни про неожиданную встречу с Анной, а начал, как просила Нэнси, с Гронден-Мэнор. В лице девушки отражались его собственные переживания, по мере того как он рассказывал. Ее сочувствие и умение быстро вникать в суть дела вселяли радость в его сердце; чувство разочарования, которое охватило недавно юношу, понемногу стало испаряться.

Только однажды Нэнси Лобиньер прервала его и достала письмо от его матери.

Что-то в моей душе подсказывает мне, что Вы, так хорошо знакомая с Квебеком, не оставите без внимания моего мальчика и присмотрите за тем, чтобы с ним ничего не приключилось. Вы старше Анны и сумеете стать поддержкой для Дэвида, если захотите…

– Вы теперь видите, Дэвид, что немного принадлежите и мне тоже, – сказала Нэнси. – У нас много общего с Анной: у меня тоже нет матери и я тоже ее не помню. Но зато я готова стать матерью для вас… и для Пьера Ганьона.

Дэвид рассказал ей про свою встречу и знакомство с Пьером Кольбером и о том, что случилось им увидеть у монастыря при свете фонаря.

– Куда могла Анна ехать в такой час с интендантом? – спросил он, закончив рассказ. – Я теперь упрекаю себя за то, что не окликнул их.

– Я вполне понимаю, почему вы этого не сделали, – медленно произнесла Нэнси, все еще глядя на огонь. – Все это довольно странно… Ночью, с Биго… Я не люблю его, Дэвид. Я открыто признаюсь в этом, несмотря на то что Пьер Ганьон надо мной смеется и не перестает твердить мне про золотые горы, которые интендант сулит вам. Я не доверяю этому человеку. Но надо полагать, что у Анны была какая-то цель, если она согласилась поехать с ним в такой поздний час. Будем надеяться, что завтра мы узнаем об этом. Я нисколько в том не сомневаюсь.

Она долго сидела, не произнося ни слова, пока наконец с радостной улыбкой не повернулась к нему:

– Дэвид, я все это время кое-что скрывала от вас. Ждала, пока настанет подходящая минута, чтобы рассказать. Я знаю, что это будет неприятно вам. Я уже больше не пользуюсь доверием Анны. Мы с ней поссорились.

Дэвид в изумлении уставился на нее.

– Ссора произошла главным образом из-за Биго и… из-за вас, – продолжила Нэнси. – Я презираю Биго и не доверяю ему. Анна так безгранично верит ему, что во мне это вызывает возмущение. Я знаю, чтó этот человек представляет собой, а Анна считает его душой Новой Франции. Я откровенно сказала ей все, что я думаю, и она пришла в бешенство. Я посоветовала ей увезти вас обратно в Гронден-Мэнор, а она ответила, что во мне говорит ревность. Я пыталась уверить ее, что я лишь хочу видеть вас обоих счастливыми, но она крикнула, что я задалась целью разлучить вас и поэтому так бесстыдно распустила волосы в лодке. Я не выдержала и ответила, что в то время нисколько не думала о вас, а теперь, пожалуй, буду… Это совершенно вывело ее из себя.

Вот и все, Дэвид. Когда мы встречаемся, так нежно воркуем друг с другом, что, наверное, со стороны кажемся лучшими подружками. Но вот что странно: несмотря на то что мы с Анной как будто стали смертельными врагами, я люблю ее больше, чем когда-либо раньше, и убеждена, что и она любит меня. Все это довольно забавно; впрочем, я решила, что буду вам матерью, Дэвид, и намерена держаться своего.

Дэвид Рок не успел ответить на эти слова. В дверь постучали. Вошел черный слуга и подал Нэнси маленький конверт. Девушка быстро взглянула на него и протянула своему гостю.

– Это вам, Дэвид, – сказала она, и в ее голосе звучало изумление. – Вы меня простите, я удалюсь на несколько минут, пока вы будете читать; пойду узнаю, что с ужином.

Неуклюжими пальцами юноша вскрыл конверт и прочел:

Месье Рок! Я пишу для того, чтобы сказать Вам, как счастлива оттого, что Вы проводите Ваш первый вечер в Квебеке в обществе моего лучшего друга Нэнси Лобиньер. Если Вы улучите минутку, чтобы навестить меня, я буду рада сообщить Вам все, что думаю о Вас в связи с тем изумительным зрелищем, которое представилось нашим взорам, моему и месье Биго, когда мы проезжали мимо дома Лобиньер. Разрешите Вам посоветовать в следующий раз, когда Вы повторите Ваши поцелуи, не стоять у занавеса в освещенной комнате.

Анна Сен-Дени

Руки юноши бессильно опустились. Не успел он дать себе отчет в прочитанном, как в дверь снова постучали.

Глава XIV

То, что произошло в течение следующих минут, Дэвид воспринимал сквозь какую-то смутную дымку. У него было такое ощущение, словно ему нанесли страшный удар, который его оглушил. Тот факт, что Анна видела, как он целовал Нэнси Лобиньер; мысль о том, чтó означало для Анны это открытие; сознание, что теперь между ними разверзлась пропасть, – все это отняло у него способность говорить и логично мыслить.

Сперва он привстал, а потом снова опустился в глубокое кресло и вдруг заметил, что в одном конце комнаты стоит Нэнси Лобиньер, а в другом – Пьер Ганьон.

Несмотря на свое состояние, Дэвид отдавал себе отчет в том, что его друг Пьер сильно возбужден и чем-то встревожен; тем не менее он продолжал сидеть, не шевеля ни одним мускулом, все еще держа в руке письмо Анны Сен-Дени.

Нэнси протянула Пьеру обе руки так же приветливо, как раньше своему гостю с Ришелье. Радостная улыбка мелькнула было на ее губах, но внезапно она обратила внимание на выражение