Было очевидно, что он долго бежал. Дыхание с шумом вырывалось из его груди. Пуговицы его изящного кафтана не были застегнуты, на нем не было галстука, во взгляде сквозила растерянность.

– Где Дэвид? – гневно спросил он первым делом, обращаясь к Нэнси.

Нэнси указала ему на кресло, в котором сидел Дэвид Рок с выражением безнадежности на лице. Молодой охотник поднялся навстречу своему другу, и тот сразу подбежал к нему. Он заметил скомканный лист бумаги в руках Дэвида, и усмешка скривила его губы. Пьер протянул молодому охотнику другой листочек бумаги, на котором Дэвид прочел:

Дорогой Пьер! Я умираю. Приходите скорее к Анжеле Рошмонтье.

Анна Сен-Дени

Листочек выпал из рук Дэвида. Анна умирает! Кровь застыла в его жилах. Пьер поднял листок, взял из рук Дэвида второе письмо и отдал Нэнси Лобиньер. Та прочла сперва письмо к Дэвиду, затем послание к Пьеру, и, к великому ужасу, негодованию и изумлению обоих молодых людей, весело рассмеялась.

– От чего она умирает, Пьер? – спросила она.

– От разбитого сердца! – бешеным голосом крикнул тот. – Когда я пришел к ней, она тотчас же отправила меня перехватить гонца, с которым послала это письмо Дэвиду. Она раскаялась в своем поступке, как только гонец ушел. Анна – чудная девушка, вот что! А вы…

– Мне очень жаль, Пьер, – с ласковой улыбкой ответила Нэнси. – Но им не следовало заглядывать ко мне в окна. Да и каким образом Анна узнала, что это был именно Дэвид?

– Она видела его с вами в обществе капитана Талона и его друзей.

– О! И тогда Биго, конечно, остановился или, возможно, даже повернул назад, чтобы посмотреть, не случится ли что-нибудь интересное.

– Этого я не знаю. Анна мне толком ничего не рассказала. Она хочет скорее видеть Дэвида.

– Но он еще не ужинал, Пьер, – запротестовала Нэнси. – К тому же я хочу познакомить его с моим отцом, который должен прийти через полчаса. Что же касается Анны, то пусть она немножечко поплачет – это принесет ей пользу; слезы, я заметила, ей очень к лицу.

Нэнси, ласково улыбаясь, смотрела на Пьера Ганьона, который все еще был не в себе. Затем девушка повернулась к Дэвиду и взяла его холодные пальцы в свои теплые руки:

– Вы спешите, Дэвид? Хотите скорее увидеть Анну, не правда ли?

– Да, – ответил юноша. – Я должен идти.

– И вы на меня не злитесь?

В глазах Нэнси светился лукавый огонек.

– Вы – мой лучший друг, – ответил Дэвид. – Я только жалею…

В глазах Нэнси отразилось еще больше нежности, когда она убедилась, что ее гость не решается закончить фразу Что же касается Пьера, то она, казалось, совершенно забыла про него.

– Настанет день, Дэвид, когда вы не будете жалеть – ни о том, что поцеловали меня, ни о том, что Анна увидела нас в окне. В скором времени вы сами признаетесь мне, что рады этому. А пока что я хочу, чтобы вы безгранично верили мне, и помните также, что я сказала вам правду; до сих пор я не целовала ни одного мужчину – кроме одного.

Было очевидно, что последние два слова предназначались главным образом для ушей Пьера Ганьона.

– И эти два поцелуя, Дэвид, я не взяла бы назад, если бы даже могла. – Нэнси круто повернулась и воскликнула: – Милый Пьер!

Не обращая внимания на ярость, светившуюся в глазах последнего, она снова поднялась на цыпочки и быстро поцеловала его. В следующее мгновение Нэнси исчезла за дверью, и молодые люди услышали, что она беспечно поет какую-то песенку.

– Черт возьми! – сорвалось с уст Пьера Ганьона, и после этого вплоть до дома Анжелы Рошмонтье он не произнес ни одного слова.

Когда они подошли к освещенному строению, Пьер сказал:

– Теперь я оставлю тебя, Дэвид. Когда ты освободишься, Анжела пошлет кого-нибудь из слуг, чтобы показать тебе, где я живу.

И, даже не попрощавшись со своим другом, Пьер Ганьон повернул назад и скрылся.

Анжела Рошмонтье сама открыла дверь Дэвиду и сказала:

– Хорошо, что вы пришли. Я не знаю, что такое случилось с Анной, но, должно быть, что-то страшное. Я очень рада, что моих родителей нет дома, а то не обошлось бы без расспросов. Пройдите в мою спальню – она там.

В течение нескольких секунд Дэвид стоял перед дверью, за которой ждала его Анна, не в силах шевельнуться. Наконец он поднял руку и постучал – один раз, второй, третий… Никакого ответа. Только после четвертого стука изнутри послышался звук, походивший на заглушенные рыдания.

Юноша тихо открыл дверь и заглянул в комнату, в которой горели две свечи. Напротив у стены стояла кровать, покрытая белоснежным покрывалом, слева – маленький диванчик, обитый шелком. В середине комнаты красовалось огромное плюшевое кресло – в нем могли свободно поместиться два человека. И на полу перед креслом, положив голову на сиденье, лежала Анна Сен-Дени.

Дэвид Рок услышал ее рыдания, и только он вошел в комнату, как раздался тихий, надорванный голос:

– Он пришел, Анжела?

– Это не Анжела, Анна, – это я.

Девушка вскочила и, словно маленькая фурия, подбежала к нему.

– Вы?! – крикнула она. – Вы здесь? В спальне Анжелы? Как вы смели войти сюда, Дэвид Рок?

– Анжела сама послала меня сюда.

– Я не верю вам! – крикнула она. – Анжела не стала бы осквернять своей спальни вашим присутствием!

Ужас безнадежности придал духу несчастному молодому человеку, и он тихо произнес:

– Я искренне сожалею, Анна. Сожалею о том, что все так случилось. Сожалею, что приехал в Квебек и увидел вас ночью вместе с Биго… И сожалею о том, что так огорчил вас.

– Огорчили меня! – крикнула Анна, отбрасывая назад волосы. – Неужели вы думаете, Дэвид Рок, что вы могли бы огорчить меня? После того, как я узнала, кто вы такой! О, вы ошибаетесь, месье! Я не огорчена, дело вовсе не в этом!

Она подошла к нему почти вплотную и пылающими глазами посмотрела на него:

– Это унижение! Унижение от сознания, что Нэнси Лобиньер добилась того, чего ей хотелось, хотя она все время притворялась, будто все это лишь шутка! А теперь я рада, рада, рада тому, что она это сделала! Она доказала мне, какой вы низкий человек, вопреки всему тому, что мне хотелось о вас думать. О, это унижение! Оно меня с ума сводит! Что скажет Биго? Что скажут другие? Как я ненавижу ее! И вас я тоже ненавижу и никогда больше не хочу вас видеть!

А потом случилось самое неожиданное. Дэвиду казалось, что земля разверзлась у него под ногами. Анна кинулась на него с кулаками, и юноша закрыл глаза…

Но руки девушки не нанесли удара. Дэвид Рок почувствовал, что они обвили его шею и на груди у него лежит голова Анны; теперь девушка рыдала, уже не скрывая, что ее сердце разбито. К своему изумлению, он услышал:

– О, прости меня, Дэвид! Ради бога, прости! Нет, нет, нет! Я не ненавижу тебя! Я люблю тебя! И мне никакого дела нет до того, что скажут люди, пока ты мой! Но… Дэвид, дорогой, если ты действительно любишь Нэнси Лобиньер…

Дэвид Рок обрел наконец способность речи, и с уст его полились слова, которых девушка не слышала никогда раньше. Он и сам не знал, что такое говорил. Впоследствии не мог вспомнить ни одной фразы, ни одного слова. Прижавшись лицом к лицу Анны и крепко обняв ее, он без конца целовал ее, и сам плакал вместе с ней, и старался объяснить… Как он увидел ее ночью с Биго, как горечь закралась ему в сердце и наполнила душу отчаянием, как он нашел утешение в обществе Нэнси Лобиньер и, нисколько не колеблясь, поцеловал ее… И Анна Сен-Дени слушала и горячо целовала его.

Когда Анжела Рошмонтье подошла к двери и постучала, она долго не могла добиться ответа.

Ее родители должны с минуты на минуту вернуться домой, сказала она, а потому лучше Дэвиду уйти.

Анна всем телом прильнула к нему: