class="p1">– Обещай мне, Дэвид, поклянись мне своей честью, что никогда больше не будешь целовать эту бесстыдную женщину! И никогда не станешь думать о ней.

– Да, да, обещаю, Анна, – ответил он и почти выбежал из комнаты.

Следом за ним из дома Рошмонтье вышел негр, чтобы проводить его в дом Пьера Ганьона, который жил неподалеку, на улице Святой Урсулы.

Лишь пройдя несколько шагов, Дэвид вдруг вспомнил, что забыл спросить у Анны о том, что главным образом занимало его: куда возил ее ночью интендант. Сама Анна ни словом не обмолвилась об этом.

Он постучался в дом Пьера Ганьона, дверь открыл слуга и отвел его в огромную гостиную.

Стоило лишь взглянуть на эту комнату, чтобы догадаться, что она принадлежит избалованному красавцу Пьеру Ганьону. Во-первых, все стены увешаны всякого рода пистолетами, до которых Пьер был большой любитель. Во-вторых, помещение дышало роскошью и уютом, без которых Пьер Ганьон не мог прожить ни дня.

Последний широкими шагами ходил по комнате, зажав в руке пистолет, и улыбка, с которой он встретил Дэвида Рока, напоминала скорее зловещую усмешку, чем приветствие друга. Дэвид еле узнал в нем того веселого, румяного и славного Пьера Ганьона с реки Ришелье.

Не обращая внимания на протянутую руку Дэвида, Пьер почти вплотную подошел к нему и прошипел:

– Так-так-так! Любовник Нэнси Лобиньер? Быстро, однако, вы умеете работать – вы, честные воины пограничных лесов! А мы оставались совершенно слепы ко всему, что происходило у нас под самым носом! Что вы скажете в свое оправдание? Я не могу вызвать вас на поединок, Дэвид Рок, и убить – из-за вашей матери. Но право же, мне следовало бы это сделать ради Анны Сен-Дени!

Дэвид Рок медленно опустил протянутую руку и сказал:

– Опомнись, Пьер! Все это ошибка. Я не…

– Ошибка! – прервал его Пьер, повышая голос. – Ошибка!

Он бешено швырнул пистолет на диван, стоявший в дальнем конце комнаты.

– Я боюсь держать этот пистолет в руках, чтобы не пустить в тебя пулю! Ошибка! Уж не ошибка ли, что ты целовал Нэнси Лобиньер? Что позволил себе такую низость по отношению к твоему другу! А она!.. Она только одного целовала так, как вас, месье Рок! Слыхали вы, что она сказала? Два любовника – и ты последний из них!

– Пьер! – крикнул Дэвид, лицо которого побелело как мел. Быстрым движением руки он схватил его за плечи. – Пьер, ты лжешь!

Он с силой отбросил его от себя шага на три, а потом скрестил руки на груди по манере индейцев и снова произнес:

– Ты лжешь!

Пьер Ганьон с разинутым ртом глядел на своего друга. Он стиснул зубы, и глаза его превратились в две щелки. Голосом, холодным как лед, он ответил:

– Я застрелил троих людей за меньшее оскорбление.

– Ну что ж, стреляй, если угодно, – спокойно ответил Дэвид Рок. – Но я все равно повторяю: ты лжешь.

Совершенно другой человек стоял теперь перед Пьером Ганьоном. Будь он на несколько лет старше, будь у него на голове белая прядь, его можно было бы принять за Черного Охотника.

– Я поцеловал Нэнси, – начал Дэвид, – потому, что она оказалась единственным моим другом в городе, который я уже начал ненавидеть. По прибытии в Квебек я первым делом направился к монастырю, несмотря на холод и слякоть. Познакомился с человеком по имени Пьер Кольбер, который меня проводил. И там я увидел, как Анна, весело смеясь, садилась в экипаж вместе с Биго. Найдя ее такой веселой и счастливой, я почувствовал, что со мной творится что-то необычайное. Я попросил Кольбера показать мне дом Лобиньер. Нэнси собиралась куда-то идти со своими друзьями, но все же она оказалась так добра, что пригласила меня в дом, дала отдохнуть и отогреться… И там это случилось. Вот и все. После моей матери и Анны на свете нет другой женщины, которую я любил бы так, как Нэнси Лобиньер. Она дважды защитила мое имя. И если в Квебеке живут ангелы, – с легкой иронией закончил Дэвид, – как ты мне неоднократно рассказывал, то Нэнси принадлежит к их числу. Я не позволю тебе оскорблять ее. Ты полагаешь, что она дурная женщина…

– Дурная женщина! – зарычал Пьер Ганьон. – Кто тебе сказал, что она дурная женщина? Уж не хочешь ли ты сказать, что я говорил это?

– Ты, во всяком случае, намекал!..

– Черта с два! – крикнул Пьер, проводя рукой по своим взлохмаченным волосам. – Оскорбить Нэнси Лобиньер! Да я бы скорее умер! Я убью первого, кто осмелится сказать что-нибудь против нее! Нэнси – ангел!

– Вот это я и стараюсь тебе втолковать, – сказал Дэвид.

– Она в двадцать раз красивее твоей Анны и в двадцать раз умнее ее. Но… она целовала тебя! Объясни мне, черт возьми, зачем она это делала?

– Я думаю, она меня пожалела, – ответил Дэвид.

Пьер Ганьон перестал шагать по комнате, и лицо его было спокойнее, когда он произнес:

– Пожалуй, ты прав. Действительно… И меня она, вероятно, тоже пожалела! Поцеловала и убежала, потому что ей было жаль меня. Но тебя она совсем не так целовала, если верить тому, что рассказывает Анна. Меня больше возмутило то, что Нэнси сказала про другого! Кто он такой? Где мне найти его?

– Я полагал, что она подразумевала тебя… после всего, что случилось, – предположил Дэвид.

– Меня! – Пьер Ганьон рассмеялся безнадежным смехом, а потом протянул руку Дэвиду. – Прости меня, Дэвид. Я выказал весьма мало гостеприимства по отношению к тебе. Но я буквально без ума от Нэнси. Я умру без нее. В течение двух лет я ползаю на коленях перед ней, и она ни разу не разрешила мне прикоснуться к ее губам, а теперь она вдруг целует тебя, отдавая другому то, чего я добивался в течение стольких недель. Я должен найти человека, о котором она говорила, и, клянусь, я убью его!

Он крепко сжал руку Дэвида и вдруг просветлел. Какая-то мысль озарила его.

– Возможно ли, что это капитан Талон? – воскликнул он. – Его считают лучшим стрелком в Новой Франции, и я с величайшим удовольствием всажу в него пулю.

– Исключено! – возмутился Дэвид Рок. – Я бы скорее поверил, что Нэнси полюбит гадюку.

– Тем не менее ты сам говоришь, что видел их вместе сегодня вечером.

– Да, как Анну с интендантом Биго, – парировал Дэвид.

– Но Анна ведь все тебе объяснила.

– Она ничего не объяснила мне, – вздохнул Дэвид, – и чем больше я думаю об этом, тем меньше мне нравится эта история.

Оба влюбленных безмолвно глядели друг на друга, и в эти мгновения их дружба стала крепче, чем когда-либо.

– Дэвид, мне искренне жаль, что я вел себя как дурак. Но ты напрасно тревожишься из-за Анны. Я готов поклясться, что у нее были все основания для того, чтобы покинуть ночью монастырь.

– Я с одинаковой уверенностью могу поклясться, что у Нэнси Лобиньер были основания для того, чтобы находиться в обществе капитана Талона… и целовать меня, – ответил тот.

Пьер сжал руки в кулаки и через некоторое время спросил:

– Скажи мне, что случилось, когда ты увиделся с Анной?

Дэвид Рок вкратце рассказал ему о своем бурном свидании с возлюбленной и к концу добавил:

– Ты, наверное, знаешь, что Нэнси и Анна поссорились?

– Знаю ли я! – воскликнул Пьер. – В последний месяц я служил у обеих козлом отпущения! Они мне буквально все нервы поистрепали. Одна из них ненавидит Биго и боится за тебя, другая верит ему так же, как себе, и безоговорочно доверяет всем его обещаниям. Одна смешивает интенданта с грязью, другая превозносит его до небес. Одна считает его проклятьем Новой Франции, другая смотрит на него как на великого патриота, который покроет нашу страну славой. Как же им не ссориться, тем более что между ними царит еще ревность, которая мне отнюдь не по душе.

– И кто же из них прав? – спросил Дэвид Рок, прикасаясь к руке Пьера.

Пьер некоторое время колебался, а потом ответил:

– И та и другая.