тут все куда сложнее и организованнее.

– Что они собираются с нами делать? – тихо спрашиваю я.

В ответ женщина всхлипывает.

Синтия, крайне раздраженная, только и роняет:

– Заткнись.

– Эй! – рявкает сидящий мужчина. Стул скрипит, и он, встав, тянется к хлысту – с равнодушным лицом, но мне все равно отчего-то кажется, что ему нравится причинять боль женщинам.

Надзиратель неторопливо подходит, смотрит на Синтию, затем переключает внимание на меня. Оглядывает меня с головы до ног, а потом, ни слова ни говоря, разворачивается и уходит туда, откуда пришел.

Мы все смотрим ему вслед. А он, не остановившись у своего стула, шагает вдоль ряда палаток и исчезает из вида.

Как только он уходит, все женщины немного расслабляются.

– Теперь можно поговорить, – обращается ко мне соседка с измазанными грязью волосами и ярко-зелеными глазами.

– Ага, теперь изобьют нас всех, – бормочет Синтия, злобно глядя на меня.

Одна из женщин напротив спрашивает:

– Ты хотела знать, что это за место, верно?

Осторожно киваю.

Глубоко вдыхая, она говорит:

– Эти парни – часть Шестидесяти Шести.

Выражение моего лица не меняется, и женщина выдыхает:

– Это группа преступников, патрулирующих шоссе в этой части страны.

– Почему же никто их не остановит?

Никто не отвечает, и у меня создается впечатление, что никто на самом деле не знает, почему этой организованной преступной группировке позволили существовать. Нетрудно представить, что этот, по большей части пустынный, уголок страны слишком удален от населенной местности, чтобы полиция поддерживала в нем порядок.

– Они напали и на ваши лагеря? – спрашиваю я, пытаясь поменять положение, чтобы ослабить давление веревок на руки и плечи.

При моем вопросе всхлипывает еще кто-то. Остальные молчат. Наконец Синтия говорит:

– Да. Или, в случае Морган, – она кивает на женщину с каштановыми волосами, сидящую рядом с ней, – виновата неудачная взятка.

За всем этим явно кроется что-то еще. И то, что они знают имена друг друга…

– Давно вы здесь?

– Он возвращается, – шипит Синтия, перебивая меня. – Все заткнитесь.

И она многозначительно смотрит на меня.

Я прищуриваюсь, но потом поворачиваюсь к мужчине с хлыстом. Рядом с ним идет другой, в ковбойской шляпе. Останавливается парочка прямо передо мной.

Мародер в шляпе приседает на корточки:

– Доброе утро, сладкая. – Когда он открывает рот, я замечаю серебряную фиксу на его переднем зубе. – Мы ждали, когда ты проснешься.

Свирепо смотрю на него. Кем бы ни был этот человек, он имеет отношение к смерти Танатоса и моему пленению.

– Почему бы нам не начать с простого? Я Шейн, – продолжает он.

Продолжаю сверлить его взглядом. Женщины вокруг зловеще молчат, хотя я слышу, как одна из них тихо всхлипывает, давясь слезами.

Молчание затягивается, и Шейн одаривает меня улыбкой, демонстрируя серебряный зуб.

– Не будь грубой, – говорит он. – Представься.

Что ж, если хорошие манеры так много для него значат…

Плюю ему в лицо.

Он быстр, надо отдать ему должное. Я не вижу, как взлетает его рука, зато хорошо слышу шлепок отвешенной мне пощечины.

Хлоп!

Голова, и без того раскалывающаяся, откидывается, щека пульсирует. Кажется, башка сейчас вот-вот взорвется от боли.

– Мы тут не позволяем дыркам устраивать сцены, – непринужденно сообщает мужик. – Если, конечно, не срежиссировали их сами.

Человек за его спиной смеется.

Я сжимаю зубы, глядя на них. Щека горит.

– Итак, скажи-ка мне, – продолжает он, прищурившись и оценивающе глядя на меня, – как такая женщина, как ты, оказалась рядом с всадником Апокалипсиса?

Он знает, кто таков Танатос?

Должно быть, Шейн увидел что-то по моему лицу, потому что говорит:

– Я бы и сам не поверил, если бы не увидел собственными глазами эти его крылья.

Сердце так и норовит выпрыгнуть из груди. Что эти люди сделали с моим всадником?

– Но это все равно не отвечает на мой вопрос, – продолжает Шейн.

Я злобно ухмыляюсь:

– Ну и подохни в замешательстве.

Хлоп!

Голова вновь дергается от удара. Проглатываю крик.

– Знаешь, сколько человек потребовалось, чтобы связать тебя?

Молча смотрю на него.

Он заговорщицки наклоняется ко мне:

– Пять, – и качает головой. – Я лишился пятерых славных парней, чтобы захватить тебя.

Мне требуется несколько секунд, чтобы сообразить, что2 он имеет в виду: что пять человек умерли, пытаясь взять меня в плен. Помню, как некоторые нападающие падали, едва дотронувшись до моих рук… рук, залитых кровью всадника. Глаза мои расширяются.

Даже кровь Смерти несет погибель.

– Итак, – гнет свое Шейн, – ты ответишь на мои вопросы, начиная с того, как это так получилось, что ты можешь прикоснуться к тому существу и остаться в живых.

Взгляд его снова скользит по мне, и я почти слышу, как он мысленно спрашивает себя: «Кто же ты?»

Я знаю, что не выгляжу какой-то особенной.

Пожимаю – ну, как выходит – плечами.

– Я не знаю, как или почему. Просто могу.

– Он правда мертв? – наседает Шейн.

– Кто? Твои бандиты? Да, они правда чертовски…

Хлоп!

Эта оплеуха слабее прочих, но я все равно чувствую во рту привкус крови: зуб распорол щеку.

– Не прикидывайся дурой, девочка, – говорит Шейн. – Всадник. Он мертв?

Я хмурюсь.

– Конечно мертв, – отвечаю с жаром. – Он же получил стрелу в лицо.

– Стрелу, которая позже вышла. Сама, – Шейн пристально глядит на меня.

Пытаюсь оставаться бесстрастной, но я встревожена.

– Он способен восстанавливаться, не так ли?

Надзиратель с хлыстом и пленные женщины вокруг молчат, прислушиваясь к разговору.

– Пока ты не развяжешь меня, я ни черта…

Хрясь!

Я все-таки вскрикиваю, потому что мужчина бьет меня со всей силы, наотмашь. Скрежещу зубами, пытаясь справиться с жуткой болью. Кожа вокруг глаза начинает набухать, от пульсации в голове тошнит.

– Ты не в том положении, чтобы выдвигать требования, сладкая, – говорит Шейн. – Ты либо сотрудничаешь, либо я заставлю тебя сотрудничать. Выбор за тобой.

Поднимаю на него глаза – пусть увидит, что я его не боюсь. А потом, сама того не желая, растягиваю губы в улыбке, и с них срывается короткий смешок. Вокруг стоит жуткая тишина.

– Ты в самом деле думаешь, что напугал меня? Да я видела, как рушатся целые города, как умирают все, кого я люблю. Мне причиняли боль столько раз, что и не сосчитать, но я пережила все это. Я встретила дьявола, и он на самом деле оказался падшим ангелом. Так что иди на хрен. Твои угрозы…

Шейн бьет меня кулаком по лицу, и я теряю сознание.

Когда я прихожу в себя, обнаруживаю, что меня отвязали от столба, хотя руки по-прежнему скручены за спиной. Двое мужчин хватают меня за предплечья и тащат так, что ноги волочатся по земле.