Затем Ниенна повела ладонью над утопающим в снегу отпечатком остроносого сапожка, пробормотала под нос формулу поиска и щелкнула пальцами. По лесу, запорошенному снежной колкой крупой, вмиг протянулась сияющая цепочка следов.

Вели они в самые дикие и непролазные, на вид, заросли. И впрямь, чего мелочиться-то. Для борьбы с чудищами и декорации должны быть соответствующие. Такие, в которых ее, бездыханную и истерзанную, найдут в лучшем случае к весне.

Чертыхнувшись, некромансерка ринулась в погоню. Ощущение беды крепло с каждой секундой. Вот сейчас бы остановиться и послать сигнал Герде, та материализуется рядом уже через пять минут!

Но при этом потратит на перенос тела львиную долю энергии, а драки пока еще не видно. До этого времени придется ждать ее, не сходя с места, ведь валькирия наведет поисковый маячок именно на подругу. А потраченные впустую пять минут в их ситуации — непозволительная роскошь.

Оставалось бежать, перепрыгивая через поваленные деревья и корявые, изъеденные жучками пни, и надеяться, что успеет.

Благо, у Хелены не было удобной мази для подошв, и потому брела она медленно. Некромансерка настигла девочку у огромной покосившейся сосны, что держалась исключительно на кронах соседних деревьев.

Хелена не замечала ничего вокруг. Она стояла на коленях прямо в мокрых палых листьях, держа перед лицом сложенные ладошки. Даже с расстояния в двадцать шагов было видно, что руки девочки покраснели и замерзли, но ее, ссутулившуюся и несчастную, это совсем не занимало.

Она что-то горячо шептала себе под нос, то и дело всхлипывая. Ниенна замерла, прислушиваясь.

— … не оставь братиков моих, помоги им, пусть я безбожница поганая и чернокнижию поддалась, но они ни в чем не виноваты, — лепетала Хелена, давясь слезами. — Еще прошу тебя, батюшка Левий, сделать так, чтобы Ниенна на меня не сердилась, что я ее ослушалась и из дому сбежала. Хотя тетушка Услада бает, что на умерших сердиться нехорошо, но я ее подвела, и она наверняка рассердится… Пожалей меня, грешницу, прости мне мои злодеяния, ибо один ты знаешь, почему я на это пошла. А коли не простишь, так я сердиться не буду, милосердный батюшка, сама понимаю, что за такие проступки меня кипящая река в Бездне ждет…

На этих словах Хелена расплакалась совсем горько, но продолжила бормотать.

— И еще прошу тебя, батюшка Левий, сделай так, чтобы мне не больно было помирать… Ты же можешь, ты самый могучий бог на всем белом свете! Смилуйся надо мной, над греховодницей, потому что я очень-очень боюсь чуять, как злодей меня жрет…

Ниенна прикусила нижнюю губу мало не до крови. Каждое слово сбивчивой молитвы резало ее, словно ножом. И уже не скрываясь, зашагала к девочке.

Та от посторонних звуков вздрогнула всем телом, вскочила на ноги, оглянулась…

… и с отчаянным, почти заячьим криком бросилась некромансерке на шею. Уткнулась лицом в мех распахнутого кожуха и заревела.

Облегчение захлестнуло Ниенну горячей волной. Она стиснула девочку в ответ, прижимая ближе к себе, запуская пальцы в растрепанные волосы. Шапка валялась, забытая, неподалеку в снегу.

— Маленькая моя, ну что ты… Я рядом, я с тобой, я тебя не брошу, — шептала она трясущейся, как осиновый лист, Хелене в макушку. — Никакому чудищу на свете я тебя не отдам.

Хелена судорожно кивала, продолжая всхлипывать. Нет, так дело не пойдет. Похоже, что клыкастый злодей вот-вот явится, и надо бы к его приходу быть готовой. А с ревущей на груди девчонкой сделать это невозможно.

Ниенна шепнула себе под нос коротенькое заклятие, призванное успокоить плачущее дитя, пробежалась пальцами по затылку, погладила ласково основание шеи — и замерла изумленно.

Каждый образованный чародей знал, что магия живет у человека в груди. Именно там ее источник, именно его тренируют все годы обучения, объясняют, как наполняться различными способами и потихоньку расширять объем для силы, которую можно вместить. Чем он больше, тем могущественнее чародей.

У детей же сила обитала почему-то в голове. Потому Альбрехт Вельф после сражения со Скарапеей почти год назад и гладил маленькую Марту по затылку, желая почуять крохи волшебного дара. У Ниенны бы подобное не вышло — специализация не та. Лишь у детей-«цветочков» старше восьми лет, обучавшихся в академии под присмотром наставников, она чуяла дар, но только с помощью прикосновений.

Сила Хелены, которая в ответ на воздействие ласково ткнулась ей в ладонь, словно шаловливый котенок, была плотной, как у Азали. Хорошо сформированной, хоть и не приглаженной постоянной практикой и медитациями. Явно дикорастущей, будто роза, невесть как попавшая на грядку с репой и одуванчиками. Цветы обмельчали и побледнели, запах почти исчез, зато листья стали гуще и зеленее.

А еще в ней не было ни единого темного пятна. Золотистая, мягкая, она сияла в теле девочки, словно солнечный зайчик на выскобленном до блеска полу. Какие там могли быть грехи? Наивное и доброе дитя, желающее счастья всему миру — вот какой была маленькая ведьма Хелена.

— Ты потомственная целительница, — выдохнула Ниенна. — И очень сильная, я таких сильных лишь в академии на старших курсах встречала. Тебе учиться надо!

— Нельзя, — замотала головой Хелена, продолжая плакать. — Нас найдут и жизни лишат. Батьку за дар его лиходеи убили и матушку не пожалели, Йохан под печкой спрятался, когда они пришли. Ингварка нас потому и увез, иначе нагнали бы. И скитаемся мы с тех пор по миру, только здесь осели так надолго. Тут безопасно…

«Хороша безопасность, с волкодлаком да полоумным чародеем под боком», — едва не рассмеялась некромансерка, но хватило такта промолчать. Когда бежишь от кого-то практически треть своей жизни, даже клыкастые чудовища не так пугают.

Ниенне ли не знать, что самая злобная и опасная тварь на белом свете — человек?

А Хелену словно прорвало.

— Я к Лиху на поклон пошла тем летом, о милости просить, чтобы снял с наших плеч горе горемычное, — бормотала она сквозь плач. Слова лились из нее потоком, словно вино из прохудившейся фляги. — Мы скитались долго, прятались, бывало, что и ложились спать голодными и на холодных чердаках. Ингварка работал много, усталый приходил, нас покормит тем, что с рынка принесет, и спать. Я от холода один раз так заболела, что чуть легкие не выкашляла, а снадобья готовить было не из чего… Ингварка все деньги отдал за лекарства, потом краюхой хлеба да капустными листьями неделю питались… А как на ноги поднялась, брат работу новую нашел и денег получил. И на рынок с одежей меня привел. Выбирай,