говорит, чего хочешь, самое красивое! А я расплакалась и убежала, потому что стыдно было, вдруг сейчас все потратим, а потом и на хлеб не хватит…

Девочка всхлипывала все горше и горше.

— Здесь уже лучше было, только братик болел и болел, и бабы мне про то Лихо Одноглазое рассказали. Я и соврала, что в лес пойду за травами, а сама к нему наведалась. А оно потребовало Ингвара с Йоханом привезти к нему, мол, какого выберу — тот мне жизнь с душой отдаст, а остальные заживут припеваючи. Ингвар меня потом изругал так, как не ругал никогда. Сказал, чтобы я не смела с чернокнижниками водиться, и никто никуда не пойдет. И бабам пообещал носы длинные оторвать, чтобы не в свое дело с советами не лезли. Да только само Лихо уже ко мне этой осенью явилось…

Оказалось, неведомый колдун поймал Хелену прямо на сборе ягод в лесу и затребовал ответа, почему, мол, не пришел к нему никто, как договаривались. Узнав о решении Ингвара, озлился крепко, страшно сверкал зеленым глазом из-под капюшона плаща, и прорычал, что глупая девчонка зря отняла у него время, и теперь всему ее семейству несдобровать. Но если хочет она братьев спасти, пусть ищет свежую кровь и лечит колдунского посланника-оборотня. Тот молод, горяч и порой дерется с обычными волками, и кому-то нужно врачевать ему подранные бока.

— Я не хотела, да только он пообещал, что волкодлак иначе всю слободу заест, а с братиков моих начнет… А меня живую оставит, чтобы мучилась потом, сознавая, значит, что могла их спасти, но не спасла…

Слова, сорвавшиеся у Ниенны с губ, предназначались не для ушей детворы. Зато охарактеризовать поганого колдуна, что заставил неразумного ребенка себе служить, они смогли в точной степени. Она аккуратно обхватила девчонку за зареванные щеки и подняла ее личико вверх.

— Послушай меня, Хелена, — отчетливо проговорила она. — Никакого греха за тобой нет, и закона ты не нарушила, я тебе как адептка Особого факультета главной столичной академии говорю. Недоросли до четырнадцати лет не несут ответственность за колдовские деяния, если подстрекательством занимались взрослые, а само дите еще необученное. Поэтому о наказании не может быть и речи, твою невиновность подтвердит любой Инквизитор. Поэтому прекращай реветь и давай решим, как дальше быть.

Ниенна подумала с полминуты.

— Вот разве что за чужую сцеженную кровь может тебе достаться, которую ты колдуну отдаешь. Но тут уже посмотрим, как тебя защитить. У кого брала-то?

— Так у себя, — всхлипнула Хелена. — Я же не злодейка, свою кровь и отдавала. Сцежу дома потихоньку, пока Йохан спит, а Ингвар в кузнице, спрячу под матрас бутылку, а потом отнесу… А вчера Лихо снова явилось и сказало, что в округе девки шныряют столичные, и надо бы их изничтожить. Посему велел мне привести сегодня же братьев, а коли не приведу — оно меня волкодлаку на съедение отдаст. А я скорее умру, чем кого-то на смерть отправлю. Я и пошла, пусть жрет уже, нет моченьки терпеть да кровь себе постоянно пускать. Потому и болею, и падаю без сил, как вчера…

— А одежонку худую зачем надела? — глухо спросила Ниенна, уже догадываясь, каким будет ответ.

— Чтобы добротную да новую не запачкать, когда волкодлак меня рвать будет. Ее продать еще можно, деньгу хоть какую-то заработать, Йохану на лечение. Ингварке проще будет с ним одним, меня кормить-одевать не надобно…

Боги милостивые, если вы реально существуете, неужели вы глухи, как пни замшелые, и не слышите горьких стенаний детей земных?! Почему безвинная дочь ваша, едва родившись, идет умирать? Одевшись в тряпье, чтобы братьям любящим меньше проблем создать и защитить их от всяческого зла! В возрасте неполных девяти зим!

Жар плеснул Ниенне в голову, в глазах потемнело от злости.

— Убью тварь, — прошипела она сквозь зубы. — Кишки выпущу и шкуру сниму, шубку тебе пошьем, коротенькую и модную, как в Ахенбурге носят. Будешь в академии хвастаться перед другими студиозусами, ни у кого из них одежки из оборотня точно нет. А Лиху вашему башку с Гердой оттяпаем и чучельнику сдадим, пусть выделает для кунсткамеры. На самое видное место попрошу поставить, слышишь? Чтобы всякий добрый горожанин, мимо проходящий, плевать в его харю одноглазую мог. И никто из них не тронет ни тебя, ни братьев, и никакие лиходеи не нападут на вас в Ахенбурге, потому что там жандармерия и наставники, которые тебя будут обучать, и всю вашу семью защитят, поняла?

Хелена снова закивала, но уже с облегчением, улыбаясь сквозь слезы. И вдруг замерла испуганной птичкой под копытами лошади.

— Он здесь, — прошептала девочка враз побелевшими губами.

Ниенна оглянулась.

Из сумеречного сплетения крон над поваленной сосной медленно выходило чудовище. Здоровенное, высотой в холке больше аршина, а если встанет в полный рост — так и все три будут. Мышцы перекатывались под богатой серо-коричневой шубой, тело походило на человеческое, только передние лапищи были почти волчьими. Пушистого хвоста хватило бы на целый воротник для богатой купчихи.

Морда его была не такая узкая и вытянутая, как у волка, а слегка смахивала на человеческую, как если бы к лицу приделали часть звериного носа. Клыки торчали из пасти, подобно миниатюрным сабелькам для сказочных фей. Вот только не было в них ничего ни забавного, ни смешного.

— Так-так, — пророкотал глухо волкодлак, сверля обоих девиц взглядом лихих желтых глаз. — Старые знакомицы пожаловали.

«Значит, видел меня, а может, и общался, — окончательно поняла Ниенна. — Может, и улыбался в глаза. Клинки обещал наточить».

Она медленно и осторожно задвинула за спину Хелену, одновременно снимая сумку с плеча. Понятливая девчонка живо сцепила на ремешке пальцы.

— Так давай познакомимся поближе. Снимай личину, посмотрю на тебя, красивого.

— Обойдешься, — оскалилось чудище и, словно издеваясь, высунуло из пасти алый язык. — С тобой, впрочем, мы обязательно познакомимся, только чуть позже, когда я девчонке непослушной горло перегрызу за самоуправство.

Что-то было не так. Оборотни в зверином обличии говорят с большим трудом, то и дело скатываясь в рычание и путая слова. Ведь в теле животного и разум соответствующий, никакой накопленный с годами человеческий опыт не поможет.

Этот же волкодлак говорил хоть и с прирыкиваниями, но очень гладко и ровно. Как будто гортань его оставалось человеческой. Но как можно членораздельно произносить слова с такой пастью и, тем более, языком? Что за магия у колдуна, притворявшегося Лихом, какими талантами он наделил свое создание?

— А ты только с бабами да девками и умеешь воевать? — сощурилась Ниенна. — Одну сожрал уже