— …Я не сделаю вам дурного, мисс, — услышал я. — Словоджентльмена. Напротив, я так благодарен вам за то, что вы явились из ниоткудаскрасить моё одиночество. Доверьтесь мне. Вот моя рука. Я не злоупотреблю вашимдоверием. Мы с вами в этом мрачном мире одни, так давайте держаться друг друга…

Я прижимался к ноге Летиции и вдруг почувствовал, чтодевочка дрожит. Неужели в самом деле продрогла? Это в плаще-то? Да и ночьсовсем не холодная.

— Мне нужно осмотреть пленника, — сказала моя питомица,отодвигаясь от двери. — Капитан волнуется. Из-за выкупа.

Добродушный Мякиш без лишних слов отодвинул засов.

В слабом свете подвешенной к потолку лампы нам предсталонеобычное зрелище.

Лорд Руперт стоял на одном колене и, учтиво приложив руку кгруди, вёл беседу с небольшой крысой, которая сидела на канатной бухте изачарованно внимала ласковым речам. Уж не знаю, как капитан Грей определил ползверька, но, полагаю, в таких вопросах его светлости можно доверять.

Увидев Летицию, крыса сердито фыркнула, ощерила зубки ивыскочила наружу.

Смущённый лорд Руперт поднялся на ноги.

— Она проскочила в дверь, когда вы уходили. Надеяласьполакомиться пенькой. А вместо этого стала объектом моих домогательств. Думаю,ещё минута-другая, и она подала бы мне лапку.

Я-то в этом не сомневаюсь. У Грея большой опыт завоеванияженских сердец. Не устояла бы перед ним и остромордая мисс.

Летиция закрыла дверь.

— Я вытащу вас отсюда, — тихо сказала она. — Я дала слово, ия его исполню. Вот пистолет. Когда откроется дверь, оглушите часового. К кормепривязан баркас. Мы уплывём в Форт-Рояль или куда пожелаете!

Он взвесил в руке оружие и вернул его обратно.

— Я очень признателен вам. Но у меня принцип: я не причиняюзла людям, которые не сделали мне дурного.

Девочка рассердилась, хотя только что сама не смогла напастьна дядю Мякиша.

— Не говорите глупостей! Он стоит на пути к вашей свободе!

Лорд Руперт рассудительно заметил:

— Если начнёшь истреблять всех, кто стоит на твоём пути, вконце концов останешься на свете один.

— Тогда поступите иначе. Пообещайте Дезэссару, что непопытаетесь сбежать. Всё равно среди моря некуда. А потом снова возьмите словообратно. Это по крайней мере избавит вас от кандалов на время плавания.

Но невозможный человек отверг и это предложение:

— Такой шаг вступил бы в противоречие с другим моимпринципом. Я не даю честное слово, когда твёрдо знаю, что возьму его обратно. Впрошлый раз я думал, что больше не смогу двигаться, только поэтому и пообещал.

У Летиции сжались кулаки, а на глазах выступили злые слёзы.

— Человек, у которого слишком много принципов, на этом светене выживет!

— Напротив, — улыбнулся он. — Твёрдые правила очень упрощаютжизнь. Не приходится ломать голову, как следует поступить в трудной ситуации.

— Ну и сидите тут в цепях, несчастный идиот!

Топнув ногой, она вышла вон. На прощанье я сочувственнопокивал Грею, который задумчиво смотрел вслед девочке.

Когда Мякиш запирал, засов никак не желал задвигаться.Часовой сопел и кряхтел, согнувшись в три погибели и повернувшись к нам спиной.Я видел, как рука Летиции скользнула под плащ, и зажмурился.

Но ничего не произошло.

Мы поднялись наверх, где шумел ветер и в темноте над головойхлопали паруса.

Летиция всхлипывала.

— Я не настоящая женщина, — говорила она, придерживая менярукой. — Настоящая женщина ради любимого совершит что угодно и не сочтёт это загрех. А я предательница. Сначала я предала отца. Теперь любимого. Ах, Клара, яслабая и скверная!

Я протестующе заверещал: «Ты не скверная, просто у тебяблагородное сердце! И перестань называть лорда Руперта „любимым“, это нас додобра не доведёт». Но она, конечно, ничего не поняла.

Палубу качнуло, девочку отшвырнуло к борту. Она устояла наногах лишь потому, что схватилась за вант. Фок-мачта натужно заскрипела поднапором ветра.

— Чтоб ты за борт вывалился, ублюдок! Чтоб тебя там акулысожрали! — донёсся откуда-то сиплый голос.

Это проснулась в своей деревянной клетке бешеная Марта. Триеё товарки лежали, прижавшись друг к дружке. А бунтарка сидела на палубе игрозила нам кулаком.

Летиция приблизилась к загону.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила она участливо. — Еды, иливоды, или укрыться от холода?

— Мне нужно, чтоб с норд-оста налетел хороший шквал ишвырнул эту поганую лохань на рифы Адского Мыса! — Глаза Марты блеснулисвирепым фосфоресцирующим блеском. — Там такие острые скалы! Никто не спасётся!

Моя девочка удивилась.

— Вы говорите так, будто знаете морское дело.

Что-то в лице Марты изменилось. По-моему, она узнала того,кто давеча заступился за женщин.

— Папаша у меня был рыбак. Я с ним всегда в море ходила…

Впервые фурия произнесла нечто внятное, к тому же безовсякой брани.

— А что случилось потом?

— Старый дурак потом и оставил нас одних. Чтоб не продаватьдом, мамаша продала меня. Я ей говорю: «Сдохну, а шлюхой не буду. Последнеедело — кобелиться за деньги». А она говорит: «Ну и сдохни. Твоё дело. Мнемалышей поднимать». Сука!

Летиция встала возле самой решётки, просунула руку, отвела слица Марты спутанные волосы.

— Сколько тебе лет?

— Скоро семнадцать.

Я не поверил ушам. Выходит, она совсем девочка, а выглядит,будто заезженная портовая кляча.

— Значит, ты умеешь ходить под парусом? — спросила мояпитомица, оглядываясь на квартердек. Но его в темноте было совсем не видно.

* * *

Трудней всего было спустить в баркас чёрных девушек. Они непривыкли к морю, к качке и замирали от ужаса, когда с верхушек волн срываласьбелая пена. Но ещё больше они боялись своей неистовой товарки. Шипя на них,раздавая затрещины, ругаясь страшными словами, Марта заставила-таки бедняжекперебраться в лодку. Для этого пришлось каждую обвязать верёвкой.