— Не буду от вас скрывать, дорогой доктор, я предлагалгосподину капитану наплевать на казну, и забрать весь куш себе. Однако мсьеДезэссар — честный человек и верный подданный его величества короля Людовика.

— Я хочу дожить свой век не беглым разбойником, которыйскитается по морям, а почтенным членом общества, у себя дома, в кругу семьи. —Капитан покосился на зеркало, перед которым они с Летицией учились изящнымтелодвижениям. — К тому же за столь весомый вклад в казну его величество обычнонаграждает дворянской грамотой. Я стану благородным господином Дэз Эссаром!

— Капитан, вы бы лучше сказали доктору, какова будет егодоля, — прервал Гарри мечтания будущего дворянина. — Разве вы не видите, какхмуро он на нас смотрит.

— Вы останетесь довольны. — Дезэссар сделал величественныйжест. — Во-первых, я верну все деньги, которые вы потратили на снаряжениесудна. Во-вторых, как лекарю вам положен пай, равный трём матросским долям.

Летиция по-прежнему молчала, и Логан истолковал этопо-своему:

— Он хочет знать, в какую это выльется сумму. Извольте, ярасскажу. Жители города Сан-Диего заплатили Джереми Пратту выкуп за три дворца,сорок богатых домов, двести пятьдесят средних и тысячу триста скромных.Прибавьте к этому компенсацию за сохранность собора и одиннадцати церквей. Плюспортовые склады, пригородные поместья и прочую недвижимость. Всего, по счётуписцов британского адмиралтейства, добыча золотом, серебром и драгоценнымикамнями равнялась 250 тысячам испанских дублонов, именуемых во Франции«четвертными пистолями».

— Это десять миллионов ливров! — подхватил Дезэссар. —Только вообразите! Мы с Логаном получим по одной шестой. Доля простого матросасоставит тридцать с лишним тысяч! А ваша почти сто. Ну как, вы довольны?

Я покосился на Летицию. Её молчание меня озадачивало.

— Вы ошарашены, — констатировал капитан. — Ещё бы! Толькопообещайте, что будете держать язык за зубами. Я хочу полюбоваться нафизиономии моих ребят, когда я сообщу им эту новость.

— Хорошо. Я никому не скажу.

Девочка повернулась и вышла из кают-компании.

«Что у тебя на уме? Что? Что? Что?» — спросил я.

Она рассеянно погладила меня по спине.

* * *

Фрегат уже вышел в открытое море и резво бежал к горизонту,покачиваясь на крутой волне. На вантах и реях остались с полдюжины марсовых,выполнявших приказы лейтенанта Гоша. Остальные матросы сгрудились вокругдеревянной клетки, разглядывая рабынь. Неукротимая Марта совсем осипла отбрани. Она всё так же крыла слушателей и грозила им костлявыми кулаками, но еёслова перекрывал шум ветра.

Летиция встала за спинами мужчин и с непонятным мнеинтересом стала наблюдать эту малоприятную сцену. Моряки переговаривались,обсуждая стати ??ленниц. Многие, если не все, в порту наведались в публичный доми утолили телесный голод, поэтому дискуссия носила не плотоядный, аумозрительный характер, будто ценители ваяния разглядывают выставку скульптур.За главных знатоков считались боцман Выдра и плотник Хорёк.

— Такие злюки бывают очень страстными, — говорил Выдра,показывая на ярящуюся Марту. — Что тоща, это даже неплохо. Когда на женщинемного мяса, в ней мало жару, а подвижности и того меньше.

Хорёк с этой точки зрения соглашался, но ему больше было понраву «чёрное дерево»: негритянки-де нежней и благодарней. Я прямо-такизаслушался, когда он, проявив недюжинные способности к поэтической аллегории,принялся описывать молодым матросам науку обращения с женщиной. Сначала, мол,по ней нужно пройтись «топориком», чтобы придать «полешку» нужную форму. Потомпроехаться «фуганком», убирая сучки и заусенцы. Наконец, продрать «наждачком» —и баба станет вся гладкая, покорная, хоть лаком покрывай. Каждую метафоруплотник объяснял при помощи жестов, чтоб у публики не осталось сомнений, что онимеет в виду.

Увлёкшись, лектор подошёл к клетке слишком близко и сделалнеосторожный жест — показал рукой на Бубу (или Муму?), которая понравилась емурельефным контуром «кормы». Марта воспользовалась этой оплошностью, просунулалицо меж брусьев и вцепилась поэту зубами в палец.

Поднялся крик. Громче всех орал укушенный, остальные шумели,пытаясь ему помочь. Мегера держала палец мёртвой хваткой, по её губам стекалакровь.

— Доктор! Эта акула прокусила мне палец до кости! Помогите!— жалобно воззвал к нам плотник, когда его наконец оттащили.

— Промой рану ромом, замотай тряпкой и никогда больше неоскорбляй женщин, — отрезала Летиция, после чего повернулась и двинулась назад,в сторону кают-компании.

Я поймал озадаченный взгляд, которым мою питомицу проводилабешеная Марта.

— Катись в задницу, красавчик! Мне не нужны заступники! —прохрипела она, но без всегдашней злобы.

«Ты куда, куда, куда?» — допытывался я, едва удерживаясь наплече — так быстро шагала девочка.

— Надоела, отстань!

Она сбросила меня, но я не отставал и прошмыгнул в каюту,едва Летиция открыла дверь.

Внутри был один Дезэссар, склонившийся над картой.

— Что ещё? — недовольно молвил он.

— Я хочу покинуть ваш корабль. Мне ничего не нужно. Никомпенсации, ни доли сокровища — можете взять её себе. Дайте ялик, я вернусь вФорт-Рояль.

Капитан изучающе уставился на неё. Его редкие бровисдвинулись.

— Я похож на болвана? Вы решили рассказать про Сент-Морицгубернатору. Рассчитываете получить от него больше?

— Ничего подобного. Просто мне с вами не по пути. Чтоб вамбыло спокойнее, можете подождать, пока «Ласточка» отойдёт от Мартиникиподальше. Пусть баркас спустят на воду к полуночи.

Брови капитана вернулись в исходное положение, на губахпоявилась улыбка. Должно быть, он посчитал, сколько денег ему достанется запаршивый баркас (на «Ласточке» ещё оставались ялик и большая шлюпка).

— Глупо. Но дело ваше. Напишите вот на этой бумажке, чтоотказываетесь от своей доли в пользу капитана Дезэссара. А также, что не будетеиметь ко мне претензий из-за невыполнения условий контракта.

Летиция без колебаний выполнила его требование.

Всё это мне очень не нравилось. Что она задумала?

Скоро я это узнал.

— Отче, благословите на преступление, — сказала девочкамонаху, вернувшись в каюту.