— Чего?

— Это я у тебя должен спросить. Ладно, всех в ночнойанабиоз, кроме меня, понятно.

— Аверьян Аверьянович!

— Не спорь. Я в командовании этим Ноевым ковчегом. Ктому же капитан уходит последним.

На следующее утро, это был уже третий день с началаэпидемии, Кравченко ушел за лекарственными травами. С ним отправился для охраныДмитрий с Бусей на плече и ксерксом на фланге. Вернувшись к вечеру, Кравченкоедва волочил ноги, иссох, глаза запали.

— Прошелся по вашим следам до озера, — сообщил онНогтеву. — Для верности полежал на камнях.

Дмитрий, поймав испепеляющий взгляд начальника экспедиции,развел руками: его дело телячье: наелся — и в хлев. Охрана не обсуждаетдействия охраняемого.

— Ты ж единственный медик, — сказал Ногтев вярости. — Дезертирство! На фронте за это к стенке ставили!

Кравченко ответил, едва держась на ногах:

— Я в тупике... За что ни берусь, все не то. А времябежит! Мне стыдно быть здоровым. Какой я врач, если спасаю только себя?

— Дурень, это чистая случайность!

— Лучше бы ее не стало. Врач должен быть с больными. Насебе скорее пойму, что нас терзает...

Ночью в анабиоз доктор не лег, утром торчал на солнце. Задва дня догнал Забелина, который заболел первым. Но Забелин спал в холоднойрасщелине, болезнь останавливалась хотя бы на ночь, а Кравченко днем и ночьюготовил растворы, экспериментировал. Суставы распухли, а когда все спали, онтихонько стонал.

— Не могу видеть, как мучается, — не выдержалКирилл. — В анабиоз хотя бы на ночь.

— Не надо, — возразил Ногтев. — Теломучается, а душа горда... Чист не только перед нами, даже перед собой!

Кирилл смолчал. Он понимал Кравченко, сам из той же касты,но откуда знает такое Ногтев?

Почерневший, терзаемый адским огнем, с безобразно вздутымисуставами, Кравченко мучительно медленно двигался к походнойэкспресс-лаборатории, искал противоядие, сыворотку. Кирилл пробовал помочь, нотолько ввязался в спор, когда Кравченко хотел искать в их крови неведомыхвирусов или даже клещей, наподобие акаридных, поражающих трахеи пчел.

На седьмые сутки Кравченко лежал пластом. Кириллу прошептал,почти не открывая глаз:

— Кирилл Владимирович, другого шанса не будет...Возьмем же за основу, что существует крохотный вид клещей, еще неизвестныхнауке...

— Их половина еще неизвестна, — ответилКирилл. — Говорите, говорите! Я слушаю.

— Предположим, клещ внедрился, развивается... Ночнойхолод тормозит, потому мы не ощутили сразу...

— Эти клещи должны быть меньше фильтрующегося вируса!

— Я ж говорю, предположим... — он шептал так тихо,что Кирилл наклонился, стараясь не пропустить ни слова. — Я приготовилсостав... Как только кончится фильтрация, напоите меня и остальных... Если несработает, уже не...

Два часа Кирилл, сам едва держась на ногах, разрывался междусосудами, где кипело варево, умирающим Кравченко, неподвижными членами команды.Он свалился без памяти, когда фильтрация заканчивалась. Дмитрий оставил Сашуохранять лагерь, сам разжал зубы Кравченко, влил ему лошадиную дозу. Затем,отогнав ксерксов, пытавшихся отнести Кравченко и других на кладбище, напоилвсех, даже заставил отхлебнуть Сашу.

Кравченко открыл глаза, прошептал:

— Дима... Дима, послушай...

К нему с готовностью подбежал Дима, потрогал его сяжками.Кравченко опустил веки, но тут же появился Дмитрий:

— Володя, я здесь! Говори!

— Дима... варево не сработало. Малость взбодрило, но...минут через пять начнется приступ. Последний.

— Володя! — заорал Дмитрий. — Я тебе сяжкиобломаю! Ты же единственный специалист!

Он беспомощно смотрел на безжизненного медика. Ксеркс тожепосмотрел на Кравченко, но нести его пока не давали, а у двуногого друга междулопатками появилась проплешина незащищенного хитина. Дима начал тщательновылизывать шершавым как терка языком, попутно пропитывая феромоном, Дмитрий непроизвольнодвигал плечами, нежась. У Кравченко все плыло перед глазами, но тренированныймозг уцепился молниеносно, прогнал целую серию образов, дал ответ.

Кравченко шевельнул губами. Дмитрий приподнял его, подбежалаСаша, смочила медику губы.

— В слюне муравьев... — прошепталКравченко, — противогрибковое... противомикробное... Железы в брюшке, тамвсе есть...

Руки Дмитрия еще держали его, но Кравченко уже освобожденнолетел в бездонную черноту.

Кирилл лежал обессиленный, без единой мысли. Очень нескоро всознание начали проникать отдельные звуки, затем слова:

— Надо бы сразу... А мы, цари природы...

— Точные науки не всегда...

— Кто мог подумать?..

Люди бродили тощие и бледные, как уэллсовские морлоки,только Дмитрий годился для плаката о строителях коммунизма, Буся на его плечетоже был сыт и румян, а ксерксы носились из лагеря в лес и обратно какчерно-красные молнии. Кто-то заявил, что «Дима» и «Саша» — слишкомнеуважительно по отношению к спасителям, надо бы их по батюшке, заслужили, аведь совсем не загордились, настоящие скромные герои.

Кирилл поднялся, вполуха слушая почтительные клички, однадругой ярче. Всех еще терзали спазмы, но для шуточек сил хватало. Ногтев былбледным до синевы, много и часто пил, однако голос его был таким жеавторитетным:

— Товарищи, поздравляю с благополучным завершениемпервого серьезного испытания...

Кравченко еще не поднимался, Кирилл тоже был истощенный,страшный, но вдобавок суставы у него воспалились, распухли, проступали сквозьтонкую кожу ярко-красными шарами.

— В нашей крови остались гипопусы, — рубанулНогтев. — Все поняли? За подробностями — к Кириллу Владимировичу. Добавлю,что в поганых условиях часть клещей не дохнет, а принимает форму, в которой нестрашны морозы, жара, яды, радиация... Как их добыть, решим по возвращении.Пока что приказом по экспедиции обязываю пользоваться феромоном нашихполноправных членов: Дмитрия Немировского-младшего... или старшего? — иСаши Фетисовой. Конечно же, старшего.

Страшноватые звери станут любимцами, подумал Кирилл сусмешкой. Заласкают, закормят. Даже Цветкова решается трогать муравьев засяжки, Диме какого-то клопика предлагала...

Метаболический вихрь, здоровье, боевой дух — словом,вернулась прежняя форма, только у Кравченко суставы остались вздутыми, словногаллы на тонких веточках. Ненавидевший роботизацию, сам стал похож накарикатурного робота с шарнирами на месте соединения конечностей.

— Это надолго? — спросил Кирилл с неловкостью.