как бы это нелепо не звучало, я благодарен вам за это. Что бы со мной было, если бы я остался? Кто бы пришел за мной еще? Как долго моя семья издевалась бы надо мной?

– Что? – прохрипела она, не веря своим ушам.

– Я не знаю, как бы я поступил на вашем месте, – он прильнул щекой к ее холодной ладони. – Но я знаю, что ради тех, кого люблю, я пошел бы на многое, как это сделали вы. Как это делаешь ты.

Его губы коснулись ее суховатой кожи.

– Но больше, прошу, не лги мне, – снова краткий поцелуй.

– Я постараюсь, – тихо ответила она.

…

Прошло два дня.

Розалинд смогла встать с кровати. Не без помощи волшебных отваров и магии Грейс, разумеется. Ее покинули головокружение и дрожь в теле, она стала есть в обычных количествах. Но проблема появилась в другом. Роза почти перестала разговаривать, будто кто-то зашил ей рот. Дом покинули ее едкие остроты, редкий хриплый смех. После того, что случилось, она просто замкнулась, сломалась.

Шарлотта не отходила от кухни, чтобы всеми способами угодить своей сестре. Стол никогда не был пуст. На красивых тарелках то и дело появлялись разного вида печенья, ягодные пироги. Ведьма даже старалась точь-в-точь повторить любимые булочки Розы, которые делал покойный Бенджамин, но у нее получалось не так, как у маэстро. Но к пищевому расстройству Розалинд, теперь ей надо было кормить еще три лишних рта, которые были не менее привередливыми.

Габриэль и Лоренс переехали в дом к ведьмам. Те сами предложили им место на продавленном диване. Им приходилось спать на нем валетом, но они не жаловались.

Джонатан практически не покидал Дом Злодеяний, стараясь как можно больше времени проводить с Лоренсом, вымаливая прощение за то, что врал об их родстве. Но Стентон давно простил его, понимая, почему он так поступил. У них состоялось несколько душевных разговоров относительно его семьи и охоте на ведьм. Молодой человек узнал, как на протяжении почти пяти лет Шарп, отец Лоренса и еще несколько городских подстрекателей пытались выжить женщин из города всеми возможными способами.

Лоренс несколько раз на дню почти силком выводил Розалинд на прогулки недалеко от дома. Он был убежден, что ей будет полезен свежий воздух, а девушка лишь недовольно сопела, но подчинялась. Он болтал без умолку, рассказывая ей все, что только приходило ему на ум, начиная от своих любимых ателье в Лондоне, заканчивая учебой в Оксфорде, о передрягах, в которые он попадал, и о неофициальных расследованиях, которые вел.

Луиза по секрету рассказала Розе, что Габриэль все это время каждый день приносил Агате цветы, прося прощение за свое невежество. Она их благородно принимала, но ответа не давала. Это был ее любимый способ мучать мужчин. Только вот на этот раз, Розалинд знала, что ей хочется, чтобы он был рядом так или иначе. Она видела эти игривые огоньки в ее глазах, видела, как ведьма начинала сиять, когда Брюстер оказывался рядом и ненароком касался ее ладоней.

Похороны Бенджамина и Виктории Циммеров прошли гладко. Но, разумеется, не без женских слез. Розалинд стояла у гробов дольше всех. В отличие ото всех остальных, вместо цветов на их могилы она принесла корзинку с выпечкой. Была ли это метафора или шутка, никто так и не понял.

Марта же захотела остаться с молодой парой, которые были их соседями. Женщина, что жила в том доме, в девичестве носила фамилию Марч. Это была дочь покойной мисс Марч, которая носила под сердцем второго ребенка. Девочке у них очень понравилось и было решено закрепить за ними опеку над ней.

…

Ровно к четырем часам дня на следующий день в дверь кто-то настойчиво постучал.

– Я открою, – сказала Агата и приплясывая пошла к двери.

На пороге стоял Габриэль Брюстер, с букетом гораздо роскошнее, чем он приносил обычно. На нем красовался новый костюм от местной портнихи, дорогой цилиндр, который он привел с собой из Лондона и до блеска начищенные туфли.

Со стороны Розе показалось, что челюсть сестры ударилась о пол.

– Мисс Вегнер, еще раз добрый день, – вежливо сказал юноша, быстро кивнув головой.

– И-и вам, – промямлила девушка, подбирая свое самообладание с пола.

– Вы знаете, я по натуре своей искатель. Так сказать, охотник за сокровищами. Вы – редкая жемчужина, мисс Вегнер. Я стал счастливым очевидцем вашей уникальной и тонкой красоты. Но, вы можете сделать меня ещё счастливее и позволить пригласить вас на прогулку, – он протянул ей цветы. – Что вы на это скажете?

– Дура, соглашайся, – шикнула на нее Фло, которая пряталась за дверь с другой стороны. – Видишь, искатель нервничает, потеть начал.

Агата дернула дверью, и та заехала Флоренс по носу и раздалось хриплое мычание. Ведьма покосилась на Розалинд, которая в это время сидела на кухне с чашкой кофе, застывшей у рта. Она лишь развела руки в стороны и скривила лицо. Эту гримасу можно было перевести как: решай сама.

– Хорошо, – царственно ответила Агата, принимая букет. – Приходите завтра в семь часов вечера. И никаких опозданий.

– Я польщен, мисс Вегнер.

– Еще бы, – довольно фыркнула она. – И еще, мое имя просто Агата.

– А мое просто Габриэль.

Они улыбнулись друг другу, и мужчина зашел в дом.

– Этот дом переполнен сентиментальными соплями, – Луиза, как всегда, знала, когда именно нужно отвесить едкую остроту.

К вечеру Розалинд решила выйти на веранду за домом и выпить ромашковый чай на крыльце, как она делала это раньше, когда хотела подумать о чем-то.

Сойдя с лестницы, она невольно обратила внимание на приоткрытую дверь подвала.

Ноги по какой-то причине сами понесли ее туда.

Клетка, которую разворотила Розалинд во время своего побега, все еще не была починена. Широкие железные прутья были вывернуты изнутри. На них еще можно было найти ее засохшую кровь. На полу клетки она увидела следы от собственных когтей и вмятины от ударов кулаками.

Зайдя в клетку, Роза опустилась на пол и закрыла глаза, вспоминая то, как ее внутренности вскипали, а хор тысячи мертвецов в голове сводил ее с ума. Обращение протекало настолько болезненно, что она бы предпочла, наверное, умереть от раны, оставленной Велайрой.

Она и сейчас чувствовала тьму, которая неприятно кололась под ее кожей, как шерстяные грубые носки, ощущала голод теней, которые ждали команды в темном углу.

Она не кричала, не рвала на себе волосы. Роза просто тихо плакала, зарывшись в свои ладони, чтобы скрыть свои слёзы от всего мира. Скорбь так глубоко поселилась в ее теле и