– А я ничего не слышу. Как это может быть?

– Я думал, что в понедельник должен тебя уволить, –признался Волошин неизвестно зачем. Он думал об этом давным-давно.

Она зевнула.

– Увольняй.

– Как?! Тебе все равно?

– Ничего мне не все равно, Марк. Но если ты решил меняуволить, то ведь все равно уволишь.

– Это неправильный ответ, – вдруг вспылил Волошин, – тыдолжна меня уговаривать! Умолять и все в таком роде. Ты что, хочешь уйти?

– Нет. Но ты все равно можешь меня уволить, а я, конечно,могу тебя умолять, если тебе хочется! – Тут она как-то подвинулась, так что еегубы оказались возле самого его уха. – Я могу начать умолять тебя прямо сейчас.Или тебе нужен перерыв?

– Никакой перерыв мне не нужен, – с трудом сообразив, о чемона спрашивает, выговорил Волошин. – Можешь начинать.

Утро понедельника наступило, и пошел снег густой-густой,словно пенное море колыхалось над капотом разлоговского джипа. «Дворники»мотались у Глафиры перед носом, но все равно было почти ничего не видно.

Все воскресенье Глафира боялась, что это утро наступит,боялась и… ждала его. Она чувствовала, что именно в это утро изменится вся еежизнь.

– Как ты считаешь, сюда?..

Дэн Столетов, который выражал самое горячее желание поехатьс ней, теперь притих и сгорбился, предстоящее дело его как будто пугало.

– Я не знаю.

– Наверное, сюда, а куда еще?..

– Может, спросим?

Глафира выкрутила руль и стала осторожно спускаться подлинной и узкой улочке вниз.

– Я не хочу спрашивать, Дэн. Представляешь, какой мы сейчасс тобой тут переполох наделаем! Городок маленький, а мы еще на такой машинеприперлись! Как это я не догадалась…

– Чего?

– Взять чего-нибудь поменьше.

– А что у тебя есть поменьше?

Глафира глянула в его сторону и вдруг улыбнулась.

– Разлоговский представительский «Мерседес». К немуприлагается водитель.

Дэн фыркнул:

– Вот был бы номер.

– Я боюсь, – призналась Глафира. – Ужасно.

– Смотри, вот, наверное! Чего там написано, на вывеске?

– Я не вижу, Дэн.

Перегнувшись, они смотрели через стекло и синхронно шевелилигубами. Снег все валил.

– Ну все правильно. Муниципальный детский дом, город Углич.Приехали.

Глафира приткнула джип к тротуару и принялась старательнозастегивать куртку. Застегнув куртку, она намотала на шею свой знаменитый шарф,посмотрелась в зеркало, достала сумку и стала в ней рыться.

Дэн Столетов стоял на улице и смотрел на нее. Потом обошелмашину, распахнул водительскую дверь. Глафира чуть не вывалилась.

– Вылезай, – сказал он и за рукав потянул ее из машины. –Тебе осталось совсем чуть-чуть. Не трусь.

– Я боюсь, Дэн.

– Я знаю.

– А что мы будем делать, если нас выгонят?

– Нас не выгонят. Ты звонила и разговаривала с директрисой!При мне. У нее какое-то странное имя.

– Наталина, – сказала Глафира, и зубы у нее стукнули. –Ничего не странное, просто польское имя. Должно быть, она… «полячка младая»!

– Значит, нас не выгонят, – резонно заключил Дэн. – Вылезай,а?..

Она кое-как выбралась из джипа, поскользнулась, чуть неупала. Дэн ее поддержал.

Снег все валил.

«Разлогов, – подумала Глафира, – что ты со мной сделал? Ябольше не могу. Я больше не хочу. Я хочу в свою прежнюю жизнь, которая казаласьмне ужасной, с собакой Димкой, пледом и сочинениями А.Н. Островского!..

Или все-таки не хочу?.. Или все-таки «только вперед»!»

Дом был довольно большой, устойчивый, с широким крыльцом поддвускатным козырьком. Возле крыльца стоял снегокат на веревочке и еще почему-товелосипед с заржавленным звонком на погнутом руле. В окнах второго этажа мирноцвели герани, и откуда-то изнутри вдруг грянуло расстроенное пианино инестройный хор затянул «В лесу родилась елочка».

– Ну? Так и будем стоять?

Глафира в этот момент почти ненавидела Дэна Столетова,который самозабвенно и деятельно помогал ей в последнее время. Если бы не он ине его тетя Оля, никого бы она не нашла!

Дверь в дом вдруг распахнулась, выскочила девчонка в джинсахи шубейке. На голове у нее была шапка с помпоном, а в руках болтался огромныйчерный кот.

– Здрасти!

– Привет.

Девчонка скатилась с крыльца, перебежала через двор ивывалила кота в снег.

– Татьяна Павловна сказала, – издалека объяснила она. – А тоон уж больно пыльный! А вы к нам?

Кот выбрался на чисто выметенную дорожку, недовольно потрясхвостом и пошел обратно на крыльцо.

– Мы к вам. К Наталине Теодоровне.

– А вы откуда? Из Москвы, что ли? Она сказала, что изжурнала едут! Это вы из журнала?

– Мы, – признался Дэн Столетов.

– Ой, а у нас в прошлом году Маша Галкина была! – сообщиладевчонка с таким восторгом, как будто сообщала о том, что в прошлом году вугличском детском доме давала концерт Мадонна.

Глафира и Дэн переглянулись.

– А кто такая Маша Галкина? – осторожно поинтересовался Дэн,поднимаясь следом за девчонкой на крыльцо.

– Ой, а вы не знаете?! Маша Галкина, наша выпускница! Онатоже теперь в журнале работает! Она раньше в университете училась, я вам сейчасее фотографию покажу, она у нас там, где «Наши лучшие выпускники»! – Девчонкапридержала перед Дэном дверь, но галантный Дэн дверь перехватил и пропустил еевперед. Девчонка вошла с царственным достоинством.

В холодных сенях были наставлены лыжи и навалены палки, пахлоскипидаром и лыжной мазью.

– Мы сегодня все зимнее достаем, – объяснила девчонка, –Наталина сказала, раз снег пошел, значит, пришла коренная зима! Вот мы идостаем лыжи, там, санки. У нас снегокатов целых четыре! И в окна теперь недует, нам летом все окна поменяли. Наталина какого-то дядьку богатогоуговорила, и он денег дал на окна. А вы обедать будете?