В камине трещали дрова, и Марина сидела, забравшись с ногамив кресло.

Держалась она просто превосходно, как будто на читке новойпьесы, где ей предложили новую интересную роль.

Глафира держалась гораздо хуже. По правде сказать, онавообще плохо держалась на ногах, и соображала тоже плохо и медленно. Не так онапредставляла себе… финал.

Не так, не так, не так, отбивало сердце.

– Вы все спланировали заранее. Когда?

Марина потянулась и почти что зевнула. Нет, держалась онапросто превосходно!..

– Когда Разлогов объявил мне, что хочет со мной развестись,– объяснила она охотно. – Он сказал, что время пришло, а это совсем не входилов мои планы, душечка. Ну решительно не входило.

– Вы знали о земельном участке в Иркутске. – Глафира потерлаглаза, которые невыносимо саднило.

– Ну конечно, знала! Он же был куплен… не вчера. И о том,что там что-то такое интересное нашли, знала тоже.

– Откуда?

– Ах господи! От Марка, конечно. Надо сказать, Марк всегдабыл на моей стороне! Он никогда не понимал этих разлоговских… закидонов ивывертов!

– Каких закидонов?

– Ну с этой его ревностью ужасной! Он же ужасный человек,ваш Разлогов. Невыносимый! И я так рада, что освободилась от него. И вы мне ещеспасибо скажете, дорогая. Вас-то я тоже освободила, а доказать вы все равноничего не сможете.

Она поднялась и помешала дрова в камине – очень красивая,уютная, домашняя.

Очень опасная.

– Я получила свою свободу! – Марина вдруг швырнула кочергу.Отсветы пламени плясали на ее лице, и казалось, что она корчится в муках, отспокойствия не осталось и следа. – Я дорого за нее заплатила и не желаю, чтобывы портили мне жизнь! Да, я вас недооценила, и это ужасно! – она всплеснуларуками. – Ужасно! Как я могла так просчитаться?

– Не знаю, – мрачно сказала Глафира. – Но я сразу сталадумать, что, если речь идет о наследстве, значит, в дело замешана единственнаязаконная наследница. То есть вы! Но… – тут она вдруг улыбнулась сухими губами,– я не знала, что он собирался с вами разводиться. Ей-богу, не знала!

– Как? – опешила Марина. – А разве… не вы его заставили?Чтобы он женился на вас?

Глафира покачала головой и опять посмотрела на реку заокнами. Должно быть, Ангара сейчас такая же, как Москва-река, широкая, белая,просторная, и там, где-то на Ангаре, Разлогов.

Интересно, замерзает она или нет?.. Глафире это было неизвестно.

– Вы совсем его не знаете, – выговорила она с трудом, – хотягордитесь тем, что изучили человеческую природу! Разве вы не знаете, что егонельзя… заставить? Нельзя заставить развестись. Нельзя заставить жениться.Ничего нельзя. Он не поддастся. Будет стоять до последнего, даже если он неправ! – И улыбнулась. – Ужасный человек.

– Да, – вскрикнула Марина. – Да, ужасный! И я рада, что…

– Я поняла, – перебила Глафира. – Вы рады, что освободились!Вы поняли, что он вот-вот с вами разведется, а вам нужно было, чтобы он умервашим законным мужем! И тогда вы станете не просто богатой, а очень богатойженщиной, по-настоящему, всерьез богатой! И все деньги, которые он вам платит,ничто по сравнению с теми деньгами, которые ждут вас в этой байкальской горе!

Марина засмеялась. Вернулась в кресло и опять уютноустроилась. Только щеки у нее горели, и пальцы нервно перебирали бахрому.

– Вы знаете, душечка, я думала именно так. Хозяйка меднойгоры – это ведь я! И я могу это сыграть просто прекрасно, превосходно и ужточно гораздо лучше, чем вы!.. Впрочем, все вышло так, как я хотела. Он умермоим мужем, так что вам роль хозяйки не достанется.

– Как вы попали к нам домой?

– Приехала, – охотно объяснила Марина. – Он сказал, мыдолжны обсудить развод, и я сказала, что приеду к нему сама. В моем доме яобсуждать ничего не желаю, а делать это в общественном месте невозможно, я же…звезда!

– Звезда, – согласилась Глафира.

– Еще какая! – подтвердила Марина. – Я все рассчитала поминутам! Он сказал, что вас не будет, у вас там какая-то ерунда на кафедре,семинар или что-то такое же нелепое и скучное, а это всегда до поздней ночи. Ондолжен был приехать, а я должна была подготовиться. Накануне он сюда заезжал,между прочим, вместе с вами. И я подумала, что ваш телефон может мнепригодиться. Я забрала у вас телефон…

– Украли, – поправила Глафира, и Марина расхохоталась.

– Вы дурочка, – сказала она почти любовно. – Боже, какая выдурочка! Мне нужен был ваш телефон, и я его забрала, только и всего. Забрала,чтобы убрать собаку. Я же знала, что она меня не выпустит! Эта животная нянькаприехала вовремя, я ее видела и видела, как она повела эту гадость, вашусобаку!

– А камеры?

– Я выключила, – с удовольствием сказала Марина. – Я отличноумею ладить с техникой. Я все выключила и диски обнулила! Это очень простоделается, вы не поверите. И я знала, что в этом ужасном доме никого не будет,Разлогов сказал мне накануне, что вы собираетесь на море и всех, всех, всехотпускаете по домам! Впрочем, он любил баловать прислугу. Наверное, при этом ончувствовал себя царем и самодержцем. Мог осчастливить неожиданным выходным, амог…

– У вас были ключи?

– Ну конечно, были! Ключи я взяла у Разлогова давным-давно,как только он построил этот дом. Просто на всякий случай. До вас я была тампару раз. Знаете, я ведь никогда не верила, что он сможет вот так просто отменя уйти. Я была уверена, что рано или поздно он избавится от вас, а там посмотрим.Уж я-то ему больше подходила, это совершенно точно. И потом, именно меня онлюбил. А он надумал со мной разводиться!

– Вы ждали его, он приехал. И… что дальше?

Марина пожала плечами.

– Ничего. Я дала ему три таблетки, вымыла за собой все чашкии уехала.

– Почему он не удивился, когда увидел вас… у нас дома?

– Он никогда и ничему не удивлялся. По крайней мере с техпор, как я… как я полюбила Даню Красавина. Тогда Разлогов сказал, что от меняможно ждать всего, что угодно! И это правда, душечка. Я правда на многоеспособна!

– Я знаю, – сказала Глафира.

– Он спросил: «Как ты сюда попала?», а я сказала, чтоприлетела на метле и опустилась в каминную трубу. Конечно, он понял, что у меняесть ключи, и он, конечно, отобрал бы их у меня, но не успел – ему стало плохо.Я выезжала из ворот и думала, что сейчас поеду домой, совершенно свободная исчастливая, а он на полу будет умирать, потому что у него остановится сердце. Имне было весело. Страшно, конечно, но весело.