— Видишь, я тоже щедрый парень, Грин. Сэкономил тебе тысячидолларов, которые пришлось бы заплатить дантисту, плюс избавил от переломачелюсти.

— Не говоря уже о пластической хирургии. — Нюхач постукиваетправым кулаком по ладони левой руки. Выглядит он так, будто кто-то только чтоукрал у него из-под носа любимый десерт.

Лицо Уэнделла лиловеет.

— К твоему сведению, Уэнделл, что бы ты там ни видел, я непрятал вещественные доказательства. Скорее, открывал их, пусть ты и не поймешь,о чем я.

Грину удается протиснуть в легкие кубический дюйм воздуха.

— Как только сможешь дышать, убирайся отсюда. Хоть ползком.Возвращайся к своему автомобилю и уезжай. И не теряй времени, а не то наш общийдруг до конца твоих дней усадит тебя в инвалидное кресло.

Медленно, очень медленно Уэнделл Грин поднимается на колени,шумно втягивает ртом воздух. Встает. Машет им открытой ладонью, но значениеэтого жеста остается загадкой. Может, просит Нюхача и Джека держаться от негоподальше, может, говорит, что больше не будет докучать им, может, и первое, ивторое. Согнувшись, прижимая руки к животу, он скрывается за углом.

— Наверное, я у вас в долгу, — говорит Нюхач. — Вы позволилимне сдержать слово, которое я дал своей женщине. Но должен признать, УэнделлГрин — единственный человек, у которого мне действительно хочется оторвать все,что можно.

— Я не знал, успею ли опередить вас.

— Действительно, терпение у меня практически лопнуло.

Мужчины улыбаются.

— Нюхач Сен-Пьер. — Нюхач протягивает руку.

— Джек Сойер. — Джек чувствует, что его рука попала вмедвежью лапу.

— Вы собираетесь оставить всю работу полиции штата илипродолжите поиски Рыбака?

— А как по-вашему? — спрашивает Джек.

— Если вам понадобится помощь или подкрепление, вы знаете, ккому обратиться. Потому что мне очень хочется поймать этого сукина сына, а яполагаю, если кто-то и сможет это сделать, так только вы.

***

По дороге в Норвэй-Вэлли Генри, внимательно выслушав рассказДжека о стычке с Грином и разговоре с Сен-Пьером, кивает:

— Уэнделл сфотографировал тело, это точно. Когда ты вышел изздания и направился к своему пикапу, я услышал, как дважды щелкнул затворфотоаппарата, но решил, что фотографирует Дейл. Потом услышал вновь, когда ты,Дейл и Дюлак вошли в закусочную, и понял, что кто-то сфотографировал меня.

«Что ж, — сказал я себе, — похоже, к нам пожаловал мистерУэнделл Грин», — и велел ему выйти из-за угла. Тут с криками понабежали все этилюди. Но я услышал, как мистер Грин, воспользовавшись суматохой, проскользнулвнутрь и сделал несколько снимков. А когда вышел оттуда и встал у фасада, твойприятель Нюхач засек его и разобрался с пленкой. Нюхач — это что-то, не так ли?

— Генри, ты собирался мне все это рассказать?

— Конечно, но ты бегал вокруг, а я знал, что мистер УэнделлГрин не уйдет, пока его не вышвырнут. Я больше не прочитаю ни одногонаписанного им слова. Никогда.

— Я тоже, — кивает Джек.

— Но ты не собираешься отказаться от розысков Рыбака, не такли? Что бы ни говорил этот самодовольный коп.

— Теперь просто не могу отказаться. Честно говоря, я думаю,что видения, о которых я вчера упоминал, имели прямое отношение к этому делу.

— Айви-дайви. Давай вернемся к Нюхачу. Правильно ли ярасслышал, что ему хотелось оторвать Уэнделлу все лишнее?

— Да, думаю, что да.

— Должно быть, очень интересный человек. Я знаю от своегоплемянника, что Громобойная пятерка вторую половину дня и вечер субботыпроводит в баре «Сэнд». На следующей неделе я, пожалуй, возьму автомобиль Родыи съезжу в Сентралию, пропущу пару кружек пива и поболтаю с мистеромСен-Пьером. Я уверен, что и в музыке у него своеобразные пристрастия.

— Ты хочешь поехать в Сентралию? — Джек таращится на Генри,который чуть-чуть улыбается.

— Слепые могут прекрасно водить машину, — отвечает Генри. —Может, даже лучше, чем большинство зрячих. Рей Чарльз, к примеру, мог.

— Да перестань, Генри. С чего ты взял, что Рей Чарльз могводить машину?

— С чего, ты спрашиваешь? Потому что однажды в Сиэтле, летсорок назад, когда я вел программу на KIRO,[73] Рей прокатил меня по городу.Никаких проблем. Конечно, мы не выезжали на главные магистрали, но иной раз Рейточно разгонялся до пятидесяти пяти миль.

— Если это правда было, неужели ты не боялся?

— Боялся? Разумеется, нет. Я был его штурманом. Так что недумаю, что у меня возникнут проблемы с поездкой в Сентралию. На этом шоссезаблудиться негде. Единственная причина, по которой слепые не водят машину, втом, что зрячие запрещают им садиться за руль. Это вопрос власти. Они хотят,чтобы мы оставались в их зависимости. Нюхач Сен-Пьер, безусловно, меня быпонял.

— А я-то думал, что в сумасшедший дом мне предстоит попастьтолько во второй половине дня, — смеется Джек.

На вершине крутого холма между Норвэй-Вэлли и Арденом, шоссе№ 93, до того извилистое, сузившееся до двух полос, распрямляется, спускаясь вгород по длинному, пологому склону. С восточной стороны шоссе вершина холмарасширяется, переходя в заросшее травой плато. Тут же стоят два столика соблупившейся красной краской для тех, кто хочет полюбоваться замечательнымвидом на долину, оставшуюся на западе. В ясный день можно заглянуть вдаль надобрых пятнадцать миль.

Фермы, поля, дороги, речки. А на горизонте — сине-зеленыесилуэты холмов. И бездонное небо с выбеленными солнцем облаками, которые висятв нем, словно свежевыстиранное белье.

Фред Маршалл съезжает на засыпанную гравием площадку, глушитдвигатель «форд эксплорера».

— Позвольте мне вам кое-что показать.

Садясь в «эксплорер» у своего дома, Джек держал в рукепотрепанный черный кожаный дипломат. Теперь этот дипломат лежит у него наколенях. На пластине под рукояткой сияют золотом инициалы отца: ФСС, ФилипСтивенсон Сойер. Фред пару раз с любопытством посмотрел на дипломат, но ничегоне спросил, а Джек предпочел не касаться этой темы. «О содержимом дипломата мыеще успеем поговорить, — думает Джек. После встречи с Джуди Маршалл». Фредвылезает из кабины, Джек приставляет старый дипломат к сиденью и идет заФредом. Когда они подходят к первому из столиков, Фред обводит рукойрасстилающуюся внизу долину: