Значит, мост Джорджа Вашингтона тоже не отнесешь к реальномумиру. Или, уже не отнесешь.

Каллагэн хватается за поручень и изо всех сил сжимает егопальцами, дожидаясь, пока пройдет волна головокружения, грозящая сбить его сватных ног. Впрочем, поручень вполне реальный, из дерева, теплый от солнца,изрезанный тысячами инициалов и надписей. Он видит «ДК Л МБ» внутри сердечка.Он видит «ФРЕДДИ + ЭЛЕН = ЛЮБОВЬ». Он увидит «УБИВАЙ ВСЕХ ЛАТИНОСОВ ИНИГГЕРОВ», с обоих сторон надписи по свастике. Послания любви, посланияненависти, и все они реальны, как частые удары его сердца, как вес несколькихмонет и купюр в правом переднем кармане его джинсов. Он набирает полную грудьвоздуха, и воздух тоже реален, в нем даже чувствуется запах дизельного топлива.

«Это происходит со мной, я это знаю, — думает Каллагэн. — Яне в палате номер девять какой-нибудь психиатрической клиники. Я — это я, яздесь, я даже трезвый, по крайней мере, в данный момент, и Нью-Йорк у меня заспиной. Так же, как и город Джерусалемс-Лот, штат Мэн, с его живымипокойниками. А передо мной — большая часть Америки, со всеми ее бесконечнымивозможностями».

Эта мысль поднимает ему настроение, а следующая — поднимаетеще больше: не одна Америка, а может, дюжина… или тысяча… или миллион. Еслиперед ним Либрук, а не Форт-Ли, возможно, если и другие вариации Нью-Джерси, вкоторых город на другой стороне Гудзона называется Лиман, или Лигман,Ли-Блаффс, или Ли-Палисейдс, или даже Лигхорн-Виллидж. Может, по другую сторонуГудзона не сорок два континентальных штата, а сорок две сотни или сорок дветысячи, и все они уложены стопочкой, друг над другом.

И он мгновенно понимает, что, скорее всего, так оно и есть.Просто он набрел на место, где сливаются воедино огромное, может быть,бесконечное число миров. Каждый из них — Америка, но они все разные. И естьхайвеи, которые бегут по ним, и он может их видеть.

Он быстро доходит до конца моста со стороны Либрука, вновьостанавливается. «А если я не найду пути назад? — думает он. — Допустим,заблужусь, буду бродить и бродить, и никогда не найду Америку, в которой назападной стороне моста Джорджа Вашингтона расположен город Форт-Ли, а ДжералдФорд (это же надо!) — президент Соединенных Штатов Америки?»

Но тут же приходит следующая мысль: «Допустим, и не найду.Что с того?»

И, наконец, ступая на землю Нью-Джерси, он улыбается, насердце у него легко, впервые с того дня, когда он отправлял в последний путьДэнни Глика в городе Джерусалем-Лот. Двое мальчишек с удочками проходят мимонего. «Почему бы одному из вас, молодые люди, не поприветствовать меня вНью-Джерси?» — спрашивает он, его улыбка становится еще шире.

— Добро пожаловать в Эн-Джей, — с готовностью отвечает однииз них, но они огибают Каллагэна по широкой дуге и подозрительно смотрят нанего. Он не винит в этом мальчишек, а их настороженность ни на йоту не портитему настроение. У него такое ощущение, будто из темной, промозглой камеры онвышел в яркий, солнечный день. Прибавляет шагу и ни разу не оглядывается, чтобыбросить прощальный взгляд на небоскребы Манхэттена.

Зачем? Манхэттен — прошлое. Множество Америк лежит передним, они — будущее.

Он в Либруке. В голове не звучит музыка, никакихколокольцев. Позже будут и колокольца, и вампиры, послания, написанные мелом натротуарах и краской — на кирпичных стенах (и речь в них будет идти не только онем). Позже он увидит слуг закона в роскошных красных «кадиллаках», зеленых«линкольнах» и пурпурных «мерседесах», слуг закона с красными, как при съемкесо вспышкой, глазами, но не сегодня. Сегодня в новой Америке, в которую онпопал, перейдя на западный берег Гудзона по отреставрированному пешеходномумосту, светит солнце.

На Главной улице он останавливается перед рестораном «Либрукхоумстайл» и видит в витрине лист бумаги с надписью: «ТРЕБУЕТСЯ ПОВАР КПРИЛАВКУ БЫСТРОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ». Дон Каллагэн подрабатывал за таким прилавком,когда учился в семинарии, и отдал немало времени кухне «Дома», в Ист-СайдеМанхэттена. Он думает, что имеющиеся навыки могут потребоваться и здесь, в«Либрук хоумстайл». Так и выходит, правда, два яйца для яичницы-глазуньи, держаих в одной руке, он все-таки разбивает к четвертой смене: сказываетсядлительный перерыв. Владелец ресторана, долговязый Дикки Рудбахер, спрашиваетКаллагэна нет ли у него медицинских проблем («чего-нибудь заразного», какговорит он), и кивает, когда Каллагэн отвечает, что нет. Он не просит уКаллагэна никаких документов, даже не интересуется номером карточки социальногострахования.[39] Хочет платить своему новому повару черным налом, не проводяего жалование по бухгалтерским книгам, если тот не возражает. Каллагэн заверяетРудбахера, что его такой вариант вполне устраивает.

— И вот что еще, — Дикки Рудбахер замолкает, а Каллагэн ждеточередного сюрприза. Его бы уже ничего не удивило, но Рудбахер говориточевидное. — По виду ты — пьющий.

Каллагэн признает, что раньше прикладывался к бутылке.

— Я тоже прикладываюсь, — кивает Рудбахер, — в этом бизнесебез спиртного просто сойдешь с ума. Я не собираюсь нюхать, чем от тебя пахнет…если ты будешь приходить на работу вовремя. Два раза опоздаешь, и можешь валитьна все четыре стороны. Повторять я не буду.

Каллагэн работает за прилавком быстрого обслуживанияресторана «Либрук хоумстайл» три недели, а живет в двух кварталах от него вмотеле «Закат». Только ресторан не всегда «Либрук хоумстайл», а мотель невсегда «Закат». На четвертый день он просыпается в мотеле «Рассвет», а придя наработу обнаруживает, что ресторан называется «Форт-Ли хоумстайл». «Либрукреджистер», которые клиенты оставляли на прилавке, превращается в «Форт-Лиреджистер америкэн». И его не слишком радует, что Джералд Форд вновь становитсяпрезидентом.

Когда Рудбахер расплачивается с ним в конце первой недели, вФорт-Ли, на пятидесятках — Грант, на двадцатках — Джексон, на единственной вполученном от босса конверте десятке — Александр Гамильтон. В конце второйнедели, в Либруке, на пятидесятках — Авраам Линкольн, а на десятке какой-тоШедбурн. Правда, на двадцатках по-прежнему Джексон, и это греет душу. В комнатемотеля, где живет Каллагэн, покрывало на кровати розовое в Либруке и оранжевоев Форт-Ли. Это удобно. Проснувшись, он всегда знает, в каком Нью-Джерсинаходится.

Дважды он напивается. Второй раз, после работы, компанию емусоставляет Дикки Рудбахер. Не отстает от него ни на шаг. «Когда-то это былавеликая страна», — стонет либруковский Рудбахер, и Каллагэн радуется: хотьчто-то остается неизменным, в какой бы из Америк он ни оказался.

Но его тень с каждым днем удлиняется все раньше, и он видитпервого вампира третьего типа, тот стоит в очереди за билетами в городскойкинотеатр, и извещает Рудбахера, что уходит с работы.