Потом ощущение реальности вернулось. Мелодия в голове началаутихать… утихать… смолкла. Я зашагал дальше, очень медленно. Как человек,идущий по тонкому льду. Боялся, что вывалюсь из этого мира, если надавлю натротуар сильнее, и окажусь в темноте. Я знал, что все это какой-то бред, тогдая это знал, но знания не всегда помогают, не так ли?

— Не всегда, — Эдди вспомнил о тех днях, когда баловалсягероином в компании Генри.

— Не всегда, — согласилась Сюзанна.

— Не всегда, — кивнул Роланд, подумав о Иерихонском Холме.Подумав об упавшем на землю роге.

— Я прошел один квартал, потом два, три. Опять начал думатьо том, что все будет хорошо. Да, я ощущаю во рту дурной вкус, да, я могу видетьвампиров третьего типа, но я к этому приспособлюсь. Особенно, с учетом того,что вампиры третьего типа не засекают меня. Я их видел, они меня — нет, словномы находились по разные стороны стекла, которое пропускает свет только в однусторону. Но в тот вечер я увидел кое-что похуже, гораздо хуже, чем эти вампиры.

— Ты увидел того, кто действительно умер, — сказала Сюзанна.

Каллагэн повернулся к ней. На лице читалось крайнееизумление.

— Как… как ты…

— Я знаю, потому что побывала в Нью-Йорке посредствомПрыжка, — ответила Сюзанна. — Мы все побывали. Роланд говорит, что это люди,которые или не знают, что они умерли, или отказываются с этим смириться. Они.Как ты их называл Роланд?

— Бродячие мертвяки, — ответил Роланд. — Их немного.

— Но и немало, — Каллагэн вздохнул, — они знали, что я ихвижу. На Парк-авеню мужчина без глаз и женщина правых руки и ноги, с обожженнымтелом смотрели на меня так, будто думали, что я могу… ну, не знаю, вернуть имжизнь.

Я побежал. Бежал долго, потому что пришел в себя на углуВторой авеню и Девятнадцатой улицы, сидел на бордюрном камне, опустив голову,тяжело дыша.

Какой-то старичок подошел, спросил, все ли со мной впорядке. К тому времени я уже успел отдышаться и ответил, что да. Он сказал,что в таком случае мне бы лучше подняться. Менее чем в двух кварталахпатрульная машина, она приближается к нам и меня могут загрести, если увидятсидящим на бордюрном камне. Я посмотрел старику в глаза и ответил: «Я видел вампиров.Даже убил одного. Я видел ходящие трупы. И вы думаете, что меня испугают двакопа в патрульной машине?»

Он попятился. Предложил мне держаться от него подальше.Сказал, что хотел лишь оказать мне услугу и вот, мол, что он за это получил. «ВНью-Йорке, — воскликнул он, — ни одно доброе дело не остается безнаказанным», —и, разъяренный, потопал прочь.

Я расхохотался. Встал, оглядел себя. Рубашка вылезла избрюк. Сами брюки к какой-то краске. Я, конечно, понятия не имел, где успел внее вляпаться. Я огляделся и, спасибо всем святым и грешникам, увидел, чтосовсем рядом бар «Американо» Потом я выяснил, что в Нью-Йорке их несколько, нотогда решил, что он перенесся сюда из сороковых годов, что спасти мне жизнь. Явошел, сел на стул в конце стойки, а когда подошел бармен, сказал: «Ты для менякое-что припас».

— Неужто, приятель? — спросил он.

— Да, — кивнул я.

— Тогда скажи, что именно, и я принесу.

— «Бушмиллс»,[36] — ответил я, — а поскольку ты держишь егодля меня с прошлого октября, почему бы тебе сразу не налить двойную порцию.

Эдди передернуло.

— Плохая идея.

— В тот момент мне казалось, что это лучшая идея всех времени народов. Я мог забыть Люпа, перестать видеть мертвяков, возможно, дажеперестать видеть вампиров… москитов в образе человеческом.

— К восьми вечера я напился. К девяти сильно напился. Кдесяти нализался до чертиков. Смутно помнил, как бармен вышвыривает меня задверь. Наутро проснулся на скамейке в парке, под газетным одеялом.

— Возвращение в исходную точку, — пробормотала Сюзанна.

— Ага, леди, возвращение в исходную точку, ты права, и яговорю, спасибо тебе. Я сел. Подумал, что моя голова сейчас расколется. Опустилее между колен, а поскольку она не взорвалась, вновь поднял. Старуха сидела наскамье в двадцати ярдах от меня, обычная старуха, в платке на голове, кормилаворобышков из бумажного пакета с орешками. Только синий свет гулял по ее щеками лбу, вырывался изо рта и прятался в нем при, соответственно, выдохах ивдохах. Одна из них. Москит. Ходящие трупы исчезли, но я по-прежнему мог видетьвампиров третьего типа.

Вроде бы опять следовало напиться, но возникла однамаленькая проблема: отсутствие денег. Пока я спал под газетами, кто-то обчистилмои карманы, так что в бар путь мне был заказан, — Каллагэн улыбнулся. Криво,невесело.

— В тот день я нашел «Менпауэр». Нашел и на следующий день,и днем позже. Потом напился. Так и пошло. Три дня я работал трезвым, обычноразнорабочим на стройке или грузчиком на складе какой-нибудь большой компании,потом напивался до поросячьего визга, а следующий день приходил в себя. Послечего цикл повторялся. Все лето 1976 года, которое я провел в Нью-Йорке. Ивезде, куда бы я ни пошел, мне слышалась песня Элтона Джона «Кто-то сегодняспас мне жизнь». Не знаю, была она популярна в то лето или нет, но я слышал еевезде. Однажды работал пять дней подряд в «Коури муверс». Пять дней без выпивки— то был мой июльский рекорд. На пятый день бригадир подошел ко мне и спросил,не хочу ли я работать у них постоянно.

— Не могу, — ответил я. — В моем контракте с «Менпауэр»черным по белому записано, что я целый месяц не могу поступать на постояннуюработу в другую компанию.

— Да брось ты, — отмахнулся он. — Все плюют на это дерьмо. Изнаешь, что я тебе скажу, Донни? Ты — хороший парень. И мне представляется, чтоты можешь не только затаскивать мебель в фургон. Как насчет того, чтобыподумать об этом вечером?

— Я подумал, а размышления, как обычно в то лето, привели квыпивке. Так что я оказался в каком-то маленьком баре неподалеку от«Эмпайр-Стейт-Билдинг», потягивал виски и слушал Элтона Джона: «Ты почтивонзила в меня свои коготки, не так ли, дорогая?» А когда оклемался, обратилсяв другую компанию, где людей тоже нанимали на один день, но никогда не слышалио гребаной «Коури муверс».

Слово «гребаной» Каллагэн буквально выплюнул, чтосвойственно людям, которые крайне редко прибегают к ругательствам.

— Ты пил, ты бродил по городу, ты работал, — кивнул Роланд.— Но в то лето ты занимался и еще одним делом, не так ли?

— Да. Но мне потребовалось какое-то время, прежде чем я имзанялся. Я несколько раз видел их, женщина, кормившая воробьев, была первой, ноони ничего такого не делали. То есть я знал, кто они, но еще не мог пойти нахладнокровное убийство. А потом, как-то вечером в Бэттери-Парк,[37] увидел, какодин кормится. К тому времени у меня в кармане уже лежал складной нож, которыйя всюду носил с собой. Я подошел к нему сзади, он продолжать жадно сосатькровь, и ударил четыре раза, в почку, между ребрами, в спину и шею. В последнийудар вложил всю силу. Острие ножа вышло из адамова яблока. С хрустом.