В Сакраменто его берут разгружать грузовики в огромноммагазине кроватей и матрасов, который называется «Спящий Джон». В «СпящемДжоне» готовятся в ежегодной распродаже, поэтому все утро Каллагэн и пятеро другихгрузчиков таскают всякие и разные кровати, одно-, полутора-, двух-, а то итрехспальные. В сравнении с некоторыми другими работами, за которые емудоводилось браться, эта — просто подарок.

Во время перерыва на ленч Каллагэн и остальные сидят в тенинавеса разгрузочной платформы. Вроде бы никого из этих людей он не видел вкузове «Интернейшнл-харвестер», но полной уверенности у него нет: вчера онслишком много выпил. Одно знает наверняка: как зачастую и бывало, он —единственный белый. Все они едят enchiladas,[41] купленные в «Безумной Мэри»,забегаловке на другой стороне улицы. Из старого, запыленного транзисторногоприемника, который стоит на груде ящиков, звучит танго. Двое молодых парнейтанцуют, остальные, и Каллагэн в их числе, перестали есть и хлопают.

Молодая женщина в юбке и блузке выходит из магазина,неодобрительно смотрит на танцующих молодых парней, потом на Каллагэна.

— Ты — англи, так?

— Англи, — подтверждает Каллагэн.

— Тогда, возможно, тебя это заинтересует. Остальных — точнонет, — она протягивает ему газету, «Сакраменто би», вновь смотрит на танцующихмексиканцев. — Стручки фасолевые, — подтекст ясен: лучше б их тут не было.

У Каллагэна возникает мысль подняться и пнуть ее в тощий, нетанцующий зад, но уже полдень, слишком поздно искать новую работу, если онпотеряет эту. И даже если он не угодит в каталажку за этот пинок, заплатить-тоему точно не заплатят. Он ограничивается тем, что показывает ее удаляющейся спинепалец, под смех и аплодисменты грузчиков. Молодая женщина поворачивается,подозрительно оглядывает их, скрывается за дверью. Все еще улыбаясь, Каллагэнраскрывает газету. Улыбка остается на его лице, пока он не добирается дораздела «НОВОСТИ СТРАНЫ». Между сходом с рельс поезда в Вермонте и ограблениембанка в Миссисипи он находит следующее:

ЗНАМЕНИТЫЙ «УЛИЧНЫЙ АНГЕЛ»

В КРИТИЧЕСКОМ СОСТОЯНИИ

Нью-Йорк (АП). Роуэн Р. Магрудер, владелец и главныйсупервайзер едва ли не самой известной ночлежки Америки для бездомных,алкоголиков и наркоманов, находится в критическом состоянии после того, как нанего напали Братья Гитлеры. Братья Гитлеры терроризируют пять районов Нью-Йоркана протяжении последних восьми лет. Согласно сведениям, полученным от полиции,они несут ответственность на избиение как минимум тридцати человек, двое изкоторых умерли. В отличие от их прежних жертв, Магрудер не черный и не еврей,но его нашли в подворотне, неподалеку от «Дома», ночлежки, которую он основал в1968 году, с фирменным знаком, свастикой, который Братья Гитлеры вырезают налбу своих жертв. На теле Магрудера также обнаружены многочисленные ножевыеранения.

«Дом» получил национальную известность в 1977 г., когда матьТереза приехала туда, помогла приготовить и раздать обед и помолилась собитателями ночлежки. Магрудер стал героем передовицы журнала «Ньюсуик» в 1980г., когда мэр Нью-Йорка Эд Кох объявил ист-сайдовского «Уличного ангела»Человеком года Манхэттена.

Врач, хорошо знакомый с состоянием дел, полагает, что уМагрудера шансов остаться в живых «не больше трех из десяти». Он сказал, чтонападавшие не только вырезали Магрудеру свастику на лбу, но и ослепили его. «Ясчитаю себя милосердным человеком, — добавил врач, — но, по моему мнению, тех,кто это сделал, следует обезглавить».

Каллагэн перечитывает заметку вновь, задается вопросом, идетли речь о «его» Роуэне Магрудере или о другом, из того мира, где на некоторыхбанкнотах красуется профиль Шедбурна. Почему-то он уверен, что Магрудер тотсамый, его знакомец, вот почему ему и дали прочитать эту газету. И вообще,сейчас он находится в «реальном мире», о чем ему говорят не только-то профилина банкнотах в его бумажнике. Он это чувствует. Всеми фибрами души. А если этотак (это так, он точно знает), получается, что он многое упустил, бродя потайным хайвеям. Мать Тереза приезжала в ночлежку! Помогала с раздачей ужина!Черт, может и приготовила жаркое из жаб с клецками! Почему нет? Рецепт жеостался на стене, приклеенный скотчем. И признание Человеком года! Передовица в«Ньюсуик»! Он жалеет, что ничего этого не знал, но трудно следить за новостями,разъезжая с бродящим цирком и выгребая бычье дерьмо из стойл за площадкой дляродео в Энид, штат Оклахома.

Ему страшно стыдно, от стыда по щекам катятся слезы, но оних не замечает, пока Хуан Кастильо не спрашивает у него: «Почему ты плачешь,Донни?»

— Я? — спрашивает он, потом вытирает щеки и понимает, чтода, он плачет. Но и тогда не знает, что причина слез — стыд, еще не знает.Думает, что плачет от шока, который испытал, и отчасти так оно и есть. — Да,похоже, плачу.

— Куда ты идешь? — спрашивает Хуан. — Перерыв на ленч ужезаканчивается.

— Мне надо идти, — отвечает Каллагэн. — Мне надовозвращаться на Восток.

— Если ты сейчас уйдешь, тебе не заплатят.

— Знаю, — отвечает Каллагэн. — Все в порядке.

Но это как раз ложь. Потому что ничего не в порядке…

Ничего.

6

— В дно рюкзака я давно уже зашил пару сотен долларов, —продолжает Каллагэн. Они сидят на ступеньках, ведущих к двери церкви, под яркимсолнечным светом. — Я купил билет на самолет до Нью-Йорка. Скорость, конечно,играла роль, но не главную. Я хотел порвать с этими тайными хайвеями, — онкивнул Эдди. — Прыжковыми автострадами. Они — притягивают так же сильно, как иалкоголь.

— Сильнее, — вставляет Роланд. Он видит, что к нимприближаются три человека: Розалита ведет близнецов Тавери, Френка и Франсину.Девочка держит в руках лист бумаги и несет его с таким благоговением, чтохочется смеяться. — Дороги — самый сильный наркотик, какой только есть наземле, а каждая из них ведет к десятку других.

— Ты говоришь правильно, спасибо тебе, — кивает Каллагэн. Мрачный,грустный, и, как думает Роланд, где-то и растерянный.

— Отец, мы выслушаем окончание твоей истории, но тольковечером. Или завтрашним вечером, если сегодня мы успеем вернуться. Наш юныйдруг Джейк скоро подъедет…

— Вы это знаете, не так ли? — в вопросе Каллагэна слышитсялюбопытство, но не удивление.

— Ага, — ответила Сюзанна.

— Я бы посмотрел на то, что у тебя лежит, до его прихода, —заметил Роланд. — Рассказ о том, как он к тебе попал, часть твоей истории, и ядумаю…