«Давай прокатимся, приятель… Давай отправимся в путь».

А действительно, почему бы и нет? Я мог бы вырулить на улицуи поехать в центр города, к старой школе, которая стояла там, — она сгорелатолько через шесть лет, в 1964 году; мог бы включить радио, поймать Чака Берри,поющего «Проснись, моя маленькая Сюзи», или Робина Люка, вопящего «ДорогуюСюзи». А потом я мог бы…

А потом я выскочил из машины как ошпаренный. Дверца издалаадский скрип, и я ударился локтем о стену гаража. Захлопнув дверцу (по правдеговоря, мне не хотелось даже ее трогать), я несколько секунд смотрел на«плимут», который скоро должен был стать собственностью моего друга Эрни. Явытер лоб. Мое сердце колотилось в бешеном темпе.

Ничего. Ни нового хрома, ни новой обивки. Наоборот,множество царапин и грязных пятен, одна разбитая передняя фара (в прошлый раз яэтого не заметил) и покосившаяся антенна.

Вот тогда я решил, что мне не нравится машина моего другаЭрни.

Я вышел из гаража, то и дело оглядываясь назад — не знаюпочему, но мне не нравилось, что она находилась за моей спиной. Понимаю, этоглупо, но именно так я чувствовал. И всякий раз я не видел ничего странного,просто очень старый «плимут» с наклейкой о техосмотре, которая потеряла силу 1июня 1976 года — давным-давно.

Эрни и Лебэй как раз выходили из дома. У Эрни в руке была белаябумажка. Свидетельство о продаже, догадался я. Руки Лебэя были пустыми; деньгион, очевидно, сразу же припрятал.

— Надеюсь, ты оценишь ее, — проговорил он, и мне почему-топодумалось о старом своднике, торгующемся с очень маленьким мальчиком. Я почувствовалприступ настоящего отвращения к нему — к его псориазу на черепе и к еговонючему спинному поясу. — Я думаю, оценишь. В свое время. — Он посмотрел наменя и повторил:

— В свое время.

— Да, сэр, несомненно, — рассеянно сказал Эрни. Он походкойлунатика направился к гаражу и остановился, зачарованно глядя на свою машину.

— Ключи внутри, — произнес Лебэй. — Ты должен будешь забратьее прямо сейчас.

— А она заведется?

— Завелась же для меня вчера вечером, — проговорил Лебэй,глядя куда-то в сторону. А затем добавил тоном человека, уже полностью умывшегоруки:

— Полагаю, у твоего друга найдется набор соединительныхпроводов в багажнике.

Действительно, в багажнике моей машины лежал наборсоединительных кабелей, но мне не понравилось, что Лебэй догадался об этом. Яобречено вздохнул. Мне очень не хотелось вмешиваться в будущие отношения Эрнисо старой развалюхой, а меня в них втягивали, помимо моей воли.

Эрни пропустил мимо ушей весь предыдущий разговор. Онподошел к машине и сел за руль. Мне снова стало не по себе: «плимут» точнопоглотил его. Я приказал себе успокоиться — не было никаких причин, чтобы вестисебя, как несмышленая семиклассница.

Затем Эрни наклонился немного вперед, и в машине что-тозаурчало. Я бросил на Лебэя испепеляющий взгляд, но тот смотрел в небо, точноизучая его на предмет дождя.

Она явно не собиралась заводиться. Мой «дастер» был вприличном состоянии, однако перед ним я пробовал освоить две развалюхи (нетакие, как Кристина, те были другого класса) и поэтому хорошо знал подобныезвуки, которые могут свести вас с ума в холодное зимнее утро.

Рурр-рурр-рурр-рурр… рурр…..рурр…..рурр.

— Не старайся, Эрни, — сказал я. — Зажигание не работает.

Не поднимая головы, он снова повернул ключ.

Мотор натужно заскрежетал. Я подошел к Лебэю.

— Вчера вы долго заводили ее, да? — спросил я. Лебэйвзглянул на меня своими пожухлыми глазами и снова уставился в небо, точноразмышляя о чем-то.

— А может, вы ее вообще не заводили? Может, вы простопозвали пару дружков, и они закатили ее в гараж. Если, конечно, у такогостарого дерьма есть друзья.

Он опустил взгляд на меня.

— Сынок, — сказал он. — Ты всего не знаешь. У тебя еще заушами не обсохло. Когда ты пройдешь через две войны, как я…

— Хрен с вашими войнами, — с расстановкой проговорил я инаправился к гаражу, где Эрни все еще пытался завести свою машину. С таким жеуспехом он мог бы попробовать улететь на Марс на воздушном шаре, подумалосьмне.

Рурр-рурр…….рурр…….рурр.

Я открыл дверцу.

— Подожди, не сажай аккумулятор. Сейчас принесу кабель, —сказал я.

Он повернул голову:

— Мне кажется, для меня она должна завестись. Япочувствовал, как мои губы расползлись в ухмылке.

— Ну тогда кабель тем более не помешает.

— Как знаешь, — рассеянно проговорил он и очень тиходобавил:

— Давай же, Кристина. Что ты говоришь?

В тот же миг какой-то голос в моей голове снова произнес:«Давай прокатимся, приятель… Давай отправимся в путь», — и меня передернуло.

Я ожидал, что вслед за этим раздастся щелчок и предсмертныйхрап соленоида. На самом деле я услышал звук заработавшего двигателя. Он сделалнесколько оборотов и заглох. Эрни опять повернул ключ. Мотор заработал быстрее.Прогремели выстрелы из выхлопной трубы. Я подпрыгнул от неожиданности. Эрнидаже не пошевелился. Он исчез в своем собственном мире.

Когда двигатель снова заглох, Эрни Каннингейм даже невыругался. Он только тихо пробормотал:

— Давай же, куколка, что ты говоришь?

Затем он повернул ключ. Мотор заскрежетал, сделал ещенесколько выстрелов и наконец завелся. Он работал кошмарно — как если бы четыреиз восьми цилиндров были сегодня в отгуле, но все-таки работал. Я с трудом могповерить в это.

— Все обернулось не так плохо, правда? — сказал Лебэй. — Итебе не пришлось рисковать своим бесценным аккумулятором. — Он сплюнул.

Я не знал, что сказать. Если честно, я чувствовал себянемного смущенным.

Автомобиль медленно выполз из гаража. Я и не представлял,что он окажется таким длинным. Это было как оптическая иллюзия. Эрни за рулемвыглядел на удивление маленьким.

Он опустил стекло и подозвал меня. Чтобы услышать другдруга, нам пришлось кричать во все горло — такова была еще одна особенность подругиЭрни, Кристины: у нее был поразительно громкий голос. Если у нее когда-либобыла система глушения, то она, конечно, давно прогорела. В тот момент, когдаЭрни сел за руль, небольшой счетчик в автомобильном отделении моего мозгаподытожил общую сумму расходов на ремонт — шестьсот долларов, не считаяразбитого ветрового стекла. Одному Богу известно, сколько могла стоить егозамена.