– Когда ты едешь? – Она ела лепешку и смотрела ему влицо.

Чудесные голубые глаза Иеремии всегда заставляли ее таять.

– Через несколько дней. – Иеремия улыбнулся, ощущаяновый прилив сил.

Он хорошо выспался после того, как несколько часов занималсялюбовью.

– Я сообщу сразу, как только вернусь.

– Если не встретишь в Атланте девушку своей мечты.

– С чего бы это? – рассмеялся Иеремия, поднося к губамчашку с кофе. – Как ты можешь говорить такое после нашей ночи?

Мэри-Эллен довольно улыбнулась:

– Откуда нам знать, когда это случится?

– Не болтай чепухи. – Иеремия наклонился и поцеловал еев кончик носа.

Когда она подалась ему навстречу, Терстон увиделсоблазнительную ложбинку. Мэри-Эллен надела розовый атласный халат, которыйИеремия привез из своей последней поездки в Европу. Тогда ему удалось побыватьво Франции, славящейся виноградниками. Рука Иеремии скользнула в вырез халата,и он ощутил ладонью тепло ее груди. По телу Иеремии пробежала невольная дрожь.Отставив чашку в сторону, он обошел стол.

– Что ты сказала, Мэри-Эллен? – хрипло прошепталТерстон, взял ее на руки и стал подниматься по лестнице со своей драгоценнойношей.

– Я сказала... Не уезжай...

Поцелуй заставил ее замолчать. Иеремия опустил Мэри-Эллен накровать, без усилий снял халат, обнажив плоть, столь нежную, что трудно былопонять, где кончалась атласная ткань и начиналась гладкая шелковистая кожа.Иеремия прижался к Мэри всем телом и вновь овладел ею. Они еще раз испыталинаслаждение, воспоминание о котором согревало душу Иеремии, когда он вечеромотправился домой, усталый, счастливый и сытый. Мэри-Эллен Браун сослужила емухорошую службу, и он уже не вспоминал о тоске предыдущей ночи, когда ставилконя в стойло Сент-Элены. Раздевшись, Иеремия все еще ощущал аромат розовогомасла, пропитавший его тело. Он улыбнулся и отправился спать, думая оМэри-Эллен.

– Смотри веди себя хорошо. – Ханна строго посмотрела нанего, погрозив пальцем, словно мальчишке.

Иеремия рассмеялся:

– Ты говоришь прямо как Мэри-Эллен.

– Потому что мы обе знаем тебя как облупленного.

– Ладно, я постараюсь! – Он шутя ущипнул Ханну за щеку.

Иеремия выглядел усталым. Неделя выдалась нелегкая и Ханназнала об этом. Он присутствовал на похоронах жены Джона Харта и его двоихдетей. На шахтах Терстона несколько человек тоже заболели гриппом, но, ксчастью, ни один из них не умер. Иеремия требовал, чтобы люди обращались кврачу при первых признаках недомогания. Он предпочел бы отложить поездку на Юг,однако у него не оставалось выхода. Орвиль Бошан настаивал на его приезде. Вответ на телеграмму Иеремии он сообщил, что Терстону нужно заключить эту сделкулично. Иеремия чуть было не послал его ко всем чертям, ему захотелось передатьпредложение Бошана Джону Харту, но тот сейчас не мог слышать о делах, тем болеео поездке на Юг, поэтому Иеремия решил взять все в свои руки и отправиться вАтланту. И все же этот бизнесмен из Джорджии по-прежнему вызывал у Иеремиикакое-то непонятное чувство, несмотря на выгодные условия сделки.

Иеремия наклонился, поцеловал Ханну в макушку и вышел,окинув взглядом уютную кухню. В одной руке он держал кожаный саквояж, а вдругой – потертый портфель. Крепко зажав в зубах нещадно дымящую сигару, онпосматривал по сторонам. Большая черная шляпа, низко надвинутая на глаза,придавала ему зловещий вид. Иеремия быстрыми шагами подошел к ожидавшей егоколяске, забросил в нее вещи и вскочил на козлы. Усевшись рядом с мальчиком,правившим лошадью, Терстон отобрал у него вожжи.

– Доброе утро, сэр.

– Здравствуй, сынок. – Иеремия выпустил огромный клубдыма и подстегнул лошадей, тут же побежавших мерной красивой рысью.

Сидя на козлах, Терстон молча обдумывал сделку, которуюпредстояло заключить в Атланте. А мальчик тем временем с безмолвным восхищениемразглядывал хозяина: его прищуренные глаза с глубокими складками вокруг, лоб,изборожденный морщинами от размышлений, элегантную шляпу, широкие плечи,большие руки и подчеркнуто аккуратную одежду. Мальчику казалось, что Иеремиячересчур чистенький, однако он знал, что Терстон начинал простым рудокопом. Онс трудом представлял, как такой мощный, огромный человек протискивался в узкиештреки. Он казался мальчишке настоящим гигантом.

Они успели проехать полдороги до Напы, когда Иеремияобернулся и с улыбкой спросил:

– Сколько тебе лет, сынок?

– Четырнадцать... – Мальчику нравилось просто сидетьрядом с Терстоном.

Он с наслаждением вдыхал терпкий дым сигары, запах которой,как ему казалось, подчеркивал мужественность человека.

– Будет в мае.

– Не трудно тебе работать на приисках?

– Трудно, сэр. – Голос мальчика слегка дрожал.

Впрочем, Иеремию не слишком интересовала жизнь этогопаренька. Просто он вспомнил самого себя в четырнадцатилетнем возрасте.

– В твои годы я тоже работал на руднике. Это нелегкийтруд для мальчишки... Да для кого угодно. Тебе нравится твоя работа?

Мальчик долго молчал, а потом вдруг решил ответить честно.Он доверял этому сильному и доброму человеку с сигарой.

– Нет, сэр, не нравится. Она слишком грязная. Я хочузаняться чем-нибудь другим, когда вырасту.

– Чем, например? – Иеремия с любопытством посмотрел намальчишку.

Ему понравилась его откровенность.

– Чем-нибудь почище. Может, буду работать в банке. Отецговорит, что это занятие для слабаков, но мне оно, наверное, подойдет. Я люблюарифметику и считаю в уме быстрее, чем другие на бумаге.

– Правда? – Иеремия старался сохранять серьезноевыражение лица, но в глазах таилась смешинка.

Целеустремленность мальчишки внезапно тронула его.

– А ты не смог бы помогать мне по субботам?

– Помогать вам? – Мальчик не верил своим ушам. – Да,конечно, сэр!

– В субботу я работаю до обеда, потому что в конторетихо и мне никто не мешает. Когда я вернусь, приходи ко мне в первую же субботуутром. Ты будешь помогать разбираться с бухгалтерией. Я считаю медленнее тебя.– Иеремия засмеялся.

Черные глаза мальчишки расширились, став огромными.

– Что ты на это скажешь?

– Отлично!.. Здорово!.. – Мальчик затрясся от радости,однако тут же взял себя в руки, вспомнив, что мужчине не положено проявлять своичувства.

Это показалось Иеремии занятным. Мальчишка ему понравился.Он вообще любил детей, и они любили его. Погоняя лошадей, он невольно вспомнило детях Мэри-Эллен. Они казались ему очень милыми и неплохо воспитанными.Иеремия понимал, что на плечах Мэри-Эллен лежит немало забот, но она никогда непозволяла помогать ей. Честно говоря, он ничего не сделал для ее детей. Иеремиявстречался с ними только иногда, на каком-нибудь пикнике в воскресенье. Его небыло рядом с Мэри-Эллен, когда той приходилось ухаживать за больными детьми иликогда она давала им шлепки за шалости в школе. Он видел их только повоскресеньям, и то не слишком часто. Иеремия старался понять, не допустил ли оношибку, однако сама Мэри-Эллен, похоже, не ждала от него никакой помощи. Она нетребовала больше того, что получала: два дня в маленьком домике в Калистоге.Слияние тел и ни с чем не сравнимое наслаждение... Иеремия вдруг спохватился итревожно посмотрел на мальчика, словно тот мог прочитать его мысли.