— Всё! Нашел!

Когда мы всем табором ввалились в кухню, котел уже висел над огнем, а дядя Дюльер вчитывался в рецепт приготовления.

В котелке шипело, когда дядя Дюльер закидывал новые ингредиенты. Клубы пара истончали не самый приятный аромат, быстро заполонив кухню. Надо отдать должное — никто не выбежал, хоть запах отвара был тошнотворным. Все дождались, когда дядя Дюльер скажет:

— Должно быть, готово, — и только тогда ринулись из кухни.

Мне пришлось остаться.

— Есть фляжка?

Дядя Дюльер поставил отвар остывать, а сам скрылся в примыкающей к кухне коморке. Там зазвенели кастрюли и сковородки, что-то бряцало и падало. Без добычи повар не появился.

Мы подождали, когда жидкость станет теплой, заполнили фляжку и я поспешила к дракону. Осталось только его напоить.

Дождь лил во всю мощь. Под драконом образовались лужи, с него ручьями текла вода.

Искать плащ времени не было, а доблестный дворецкий не изъявил желания напоить дракона отваром.

— Глотать можете? — спросила я, прикрывая лицо от капель воды.

Дракон кивнул.

— Открывайте рот, — скомандовала я.

Не открыл.

— Открывайте, ну же, — попросила, а мокрая ткань уже прилипла к телу.

Дракон не шелохнулся.

— Имейте совесть, я перед вами насквозь мокрая стою.

Подействовало. Видимо, совесть у него все-таки есть, потому как огромную пасть он раскрыл.

— И как же… хм… — чтобы ничего не пролилось мимо, мне пришлось наполовину забраться к нему в рот. — Никогда вам этого не забуду, — пообещала, держась одной рукой за гигантский клык, другой — вливая в горло отвар.

Я, стуча зубами, взбежала на крыльцо, не сводя с дракона взгляд. Ничего не происходило. Первые пять минут. Потом — доля секунды, — и где-то там, в кустах среди веток лежит красноволосый человек в крови. На сей раз мистер Хоунто и остальные не стали стоять в стороне, а я себе это позволила. Они подняли милорда и понесли в дом, наверх, в его спальню.

Рука у него была по всей длине испещрена глубокими порезами, если бы не кровь, вполне можно было бы разглядеть кость. Кровь струями текла, оставляя красную дорожку на полу, на лестнице, на кровати, куда его положили. Ифрида, оказывается, в молодости подрабатывала медсестрой в больнице Ангарга, и взяла командование в свои руки.

Я не наблюдала за тем, как она зашивала порезы. Для моих девичьих нервов это — слишком. Я лишь подождала, пока мистер Хоунто выйдет весь бледный, словно мел, и скажет, что рука зашита. Тогда я со спокойной душой ушла спать.

***

Мне снилось мясо. Много мяса. Бифштексы с кровью, колбасы, ягненок на гриле, баранина на вертеле, куропатка в сливочном соусе…

— Подъем! Грязная посуда ждет! — прогремело над ухом как гром среди ясного неба.

— Опять? — я перекатилась на спину, с трудом разлепив глаза.

— Вставай! — крикнула Ифрида уже в дверях. — Кухню сама найдешь. И пошевеливайся!

Пошевеливайся… грязная посуда… Не ждет меня посуда. Дядя Дюльер — это вам не дворецкий мистер Хоунто. Он не настолько жесток.

Я забралась под прохладный душ. В мыслях зашевелились спящие тараканы и подкинули воспоминания минувшей ночи. Может, приснилось? Мне и не такое порой снится, чего только в своем подсознании не откопаешь.

Я выглянула в окно — изгородь безжалостно уничтожена, от кустов остались сломанные ветки… Не приснилось. И ладно. Подумаешь, поранился немного. Наверняка напился и не справился с управлением, налетел на острый конец осины или чего-нибудь еще, вспорол крыло и рухнул во дворе.

— Ты встала? — в щель между дверей просунулась голова Ифриды. — Одевайся быстрее! Милорд требует завтрак.

— Требует завтрак, — перекривляла я ее, когда голова исчезла с моих глаз. — Он же руку повредил, а не ноги. Эти мужчины, как дети. И с кем я опять разговариваю?

Надо прекращать разговоры с собой. Ни к чему хорошему они меня не приведут.

Из-за пара на кухне я не сразу увидела дядю Дюльера. Он напевал себе под нос: «Моя любовь, пройдет не зря, я помню всё, помню тебя, твою…», тут он заметил меня и улыбнулся.

— Алисочка, я как раз тебя жду. Отнеси это, — он сунул мне в руки поднос, — милорду.

— Конечно.

— Я приготовил шоколадный мурсонье, он поднимет ему настроение, — воодушевленно произнес дядя Дюльер и вернулся к своим кастрюлям.

Шоколадный мурсонье стоял в центре подноса в окружении твороженной запеканки и горячего молока. Я всего несколько раз пробовала мурсонье, когда была в Незгории на летних каникулах. Именно Незгория считается родиной мурсонье.

Забыть этот вкус невозможно, даже если сильно захотеть. Основа из белого шоколада, твердого по краям, в середине непременно жидкая. Следом идет слой из горького шоколада, разделяя сладость белого и молочного. Последний — обязательно мягкий и тягучий, помещенный в самое сердце нежнейшего абрикосового бисквита. Украшают мурсонье обычно по-разному. Дядя Дюльер сделал розочку из долек клубники.

С трудом удержалась, чтобы не лишить розочку пары лепестков. Донести этот кулинарный шедевр в целости для меня великое испытание.

По лестнице с третьего этажа мне навстречу спускалась одна из гарема дракона. По-моему это она ночью визжала громче всех и падала в обморок раза три.

— Для голоса сырые яйца полезны, — с улыбкой произнесла я.

Девушка остановилась, вопросительно на меня взирая.

— Вы немелодично кричали этой ночью, — пояснила я. — Поработайте над голосом, в следующий раз выйдет лучше.

Она в немом возмущении открыла рот, а я, улыбнувшись еще шире, пошла дальше.

Если этой ночью произойдет какой-нибудь форс-мажор, она снова будет визжать громче всех. Мой чуткий слух просто не может спокойно выносить вопли подбитого птенца.

Возле двери милорда стояла еще одна дама. Ее я не запомнила, видимо, она не очень выделялась среди других.

— Ну, где вы ходите? — требовательно вопросила она, глядя на меня. — Сколько можно ждать? Милорд голодный! Что за слуги… За что вам деньги платят?

На лице ее вовсю отображалось буйство эмоций.

— Дорогуша, мне никто не платит. Не сотрясайте попусту воздух, молю вас. У меня голова болит.

Она начала высказываться и дальше, а я, в очередной раз широко улыбнувшись, зашла в комнату дракона и закрыла дверь.

— Эти девицы меня с ума све… — я обернулась и замолчала.

На кровати, в окружении трех девушек в шелковых халатиках, возлежал красноволосый. Одна перебирала наманикюренными пальчиками красные пряди, другая — делала вид что делает массаж здоровой руки, а третья с умным видом слушала рассказ милорда.