И еще ему необходимо было, чтобы делоперенесли, отложили, отсрочили – все что угодно, только бы замедлить его ход идать Барри возможность собраться с мыслями.

Он закурил сигарету и неторопливо пошел поулице. Стояла жара. Контора Клиффорда находилась в четырех кварталах отресторана. Его адвокат хочет ускорить суд! Ну и идиот! При существующей системебыстрый суд никому не выгоден. Так нет, Джером Клиффорд торопится изо всех сил.Он объяснил Барри недели три назад, что им следует спешить. Раз нету тела, таки нету дела, и так далее, и тому подобное. А если они будут тянуть, то теломогут найти, а поскольку Барри единственный и удобный подозреваемый, убийствосенсационное и на прокурора давят со всех сторон, к тому же Барри действительноубил и виноват на все сто, им следует поторопиться с судом. Барри был простопотрясен. Они яростно поспорили в офисе Роми, и с тех пор отношения между нимииспортились.

После того спора, когда они немногоуспокоились, Барри похвастался, что тело никогда не найдут. Он избавился уже отмногих трупов и знал, как это делается. С Бойеттом пришлось поторопиться, и,хотя он не прочь перепрятать парнишку, тот все равно упакован надежно, и ниРой, ни агенты ФБР его не потревожат.

Барри хихикнул про себя, шагая по улице ивспоминая тот разговор.

– И где же труп? – спросил тогда Клиффорд.

– Ты вовсе не хочешь этого знать, – ответилБарри.

– Разумеется, хочу. Весь мир хочет знать.Давай, рассказывай, если у тебя хватит храбрости.

– Ты вовсе не хочешь этого знать.

– Валяй. Выкладывай.

– Тебе это не понравится.

– Говори.

Барри щелчком отбросил сигарету на мостовую ичуть не расхохотался вслух. Не надо было говорить это Джерому Клиффорду. Совсемпо-детски поступил, но какой от того вред? Этому человеку можно доверять тайны,как адвокат он не имел права разглашать услышанное от клиента. Он с самогоначала обижался, что Барри не просветил его насчет всех смачных подробностей.

Джером Клиффорд был таким же скользкимпройдохой, как и его клиенты, так что, если на них была кровь, он желал этукровь видеть.

– Ты помнишь день, когда исчез Бойетт?

– Конечно. Шестнадцатое января.

– Помнишь, где ты был в этот день?

Роми встал из-за стола, подошел к стене ипосмотрел на небрежно составленное расписание по месяцам.

– В Колорадо. На лыжах катался.

– А я позаимствовал у тебя ключи от дома.

– Ага, ты встречался с женой доктора.

– Верно. Только ей не удалось вырваться, так явместо нее привез туда сенатора.

Роми замер, открыл рот и уставился на клиентагорящим взглядом из-под опущенных век.

– Он прибыл в багажнике, и я его у тебяоставил, – продолжал Барри.

– Где? – недоверчиво спросил Роми.

– В гараже.

– Врешь!

– Под лодкой, которую уже лет десять никто нетрогал.

– Врешь!

Входная дверь в контору Клиффорда былазаперта. Барри подергал ее и выругался. Он прикурил еще сигарету и посмотрелвокруг, разыскивая знакомый черный “линкольн”. Он найдет этого жирного ублюдка,даже если на это потребуется вся ночь.

У Барри был приятель в Майами, которогооднажды привлекли по целой серии обвинений, связанных с наркотиками. Емупопался хороший адвокат, который тянул и откладывал дело два с половиной года,пока судья не потерял терпение и не назначил судебное заседание. За день довыборов жюри приятель Барри убил своего хорошего адвоката, и судья был вынужденснова отложить дело. Суда так и не было.

Если Роми неожиданно умрет, суд будет отложенна месяцы, а может, даже на годы.

Рикки попятился назад, прочь от дерева, нашелузенькую тропинку и побежал.

– Рикки, – позвал Марк. – Эй, Рикки, подожди!– Но Рикки не остановился. Марк еще раз взглянул на человека, лежащего намашине, с пистолетным дулом во рту. Марк насмотрелся досыта. – Рикки, – сноваокликнул он брата и припустился к тропинке. Впереди бежал Рикки. Было в егобеге что-то странное. Руки он держал прижатыми к телу, а сам наклонился так,что трава била его по лицу. Он спотыкался, но не падал. Марк схватил его заплечи и повернул к себе. Рикки был похож на зомби – бледный, с остекленевшимиглазами. Дышал он тяжело и часто, заунывно подвывал. Говорить он не мог. Онвырвался из рук Марка и снова побежал, продолжая выть, а трава все стегала егопо лицу. Марк помчался за ним, через ручей, к дому.

Лес поредел, показался полуразвалившийсязабор, окружавший большую часть трейлерной стоянки. Двое малышей швыряликамнями в банки, установленные рядком на капоте разбитой машины. Рикки прибавилскорости и пролез через дыру в заборе. Он перепрыгнул через канаву, пробежалмежду двумя трейлерами и выскочил на улицу. Марк бежал вплотную за ним. Теперь,когда Рикки запыхался, непрерывный вой стал громче.

Дом на колесах, в котором жила семья Марка,был двенадцати футов в ширину и тридцати футов в длину. Припаркован он былвместе с сорока другими такими же вдоль Восточной улицы. Владельцу всего этогохозяйства, Такеру, принадлежали еще трейлеры вдоль Северной, Южной и Западнойулиц. Все эти улицы пересекались в разных направлениях.

То была сравнительно приличная стоянка,довольно чистая, с несколькими деревьями, множеством велосипедов и десяткомброшенных машин. Ухабы на дорогах не позволяли ездить быстро. По поводу громкоймузыки или другого шума мистер Такер немедленно, как только узнавал, вызывалполицию. Его семье принадлежали вся земля и большинство трейлеров, включаяномер 17 на Восточной улице, который Дайанна Свей снимала за 280 долларов вмесяц.

Рикки вбежал в незапертую дверь и упал надиван в прихожей. Казалось, он плачет, но слез видно не было. Он подтянулколени к животу, скорчившись, словно ему было холодно, и медленно сунул большойпалец правой руки в рот. Марк внимательно наблюдал за ним.

– Рикки, – попросил он тихо, тряся брата заплечо, – поговори со мной. Поговори со мной, слышишь, Рикки? Все в норме.

Но Рикки только энергично сосал палец. Глазаего были закрыты, тело сотрясала дрожь.