Пройдя вприпрыжку чуть ли не целую троллейбусную остановку, он свернул в проход между домами, и, поднявшись на лифте, позвонил в металлическую дверь. После паузы дверь распахнулась, на пороге стояла Аля. Та же стройная поджарая фигура, пожалуй только мелкое кружево морщинок у глаз выдавало её истинный возраст. Ни о чём не спрашивая, она окинула Николая долгим внимательным взглядом.

— Здравствуйте, — смущённо начал тот, — скорее всего вы меня не помните. Я по поводу Жени…

— Раздевайтесь и проходите в гостиную, — отрешённо произнесла Алевтина. — Тапочки под вешалкой.

Не ожидавший такого поворота событий, Захарыч послушно снял шинель и молча проследовал за ней.

— Теперь мы здесь вдвоём с сыном живём, — как бы извиняясь за стоящую тишину, произнесла она из глубины квартиры. — Сейчас он в отъезде.

Николай прошёл в комнаты и осторожно огляделся. Пресловутой спальни с супружеским ложем больше не существовало. Двенадцатиметровую коробочку советской эпохи ликвидировали, расширив пространство кухни, и вырезав в оставшейся стене дверной проём в гостиную. Необходимый минимум удачно подобранной деревянной мебели в сочетании с новой техникой придавал комнатам вид современного комфортного жилья. «На зарплату российского учёного вряд ли устроишь такое», — по ментовской привычке механически отметил про себя подполковник.

— Вы старый друг Жени, извините, запамятовала имя — отчество…

— Просто Николай, — подсказал Захарыч появившейся в проёме кухни Алевтине.

— Да, да, присаживайтесь Коля к столу, курите, не стесняйтесь, вон пепельница. Я сейчас чаю подам.

— Пожалуйста, не хлопочите, я буквально на минуту, — подхватился Захарыч, но она уже скрылась на кухне, и через минуту появилась с подносом в руках:

— Вы, ведь со службы? Составьте мне компанию, а то одной так тоскливо, — и налив в чашки чаю, закурила дамскую тонкую сигарету.

«Наверняка у дочки своя семья, живут отдельно, и зять тёщу не жалует», — решил про себя Николай, не зная, с чего начать разговор.

— Вообще-то я не курю, так, балуюсь иногда, — Алевтина затушила сигарету. — Скажите, Николай, ваш приход связан с Женей? — подполковник утвердительно кивнул. — Почему-то так сразу и подумала. Вчера вечером участковый заходил под каким-то надуманным предлогом. Что же всё-таки произошло?

— Несколько дней назад при сносе старого дома в Замоскворечье случайно нашли кейс, в котором оказался паспорт Жени, — пояснил подполковник. — Ну и решил лично разобраться, по старой дружбе так сказать, — Алевтина бросила недоумённый взгляд. — Я теперь служу замом в замоскворецком управлении.

— А как вы там оказались? — Захарыч недоумённо поднял брови. — В конце 80-х вы так внезапно исчезли, — поняв, что допустила бестактность, смущённо поправилась она. — Мы решили, больше знаться не хотите…

— Квартиру за Борисовскими прудами получил, а недавно повысили, — коротко пояснил Николай. — Несподручно сюда ездить стало.

— Это, где нефтеперегонный завод? — томно, немного в нос уточнила Алевтина. — Слышала: там дышать совершенно нечем. Некоторых наших деятелей туда, как в ссылку отправляли.

— Капотня больше не чадит, — ответил Николай и улыбнулся.

Повисло неловкое молчание. Алевтина вздохнула:

— Одно время казалось: с прошлым покончено навсегда, оно кануло в лету. А с полгода назад лица старых знакомых стала вспоминать, голоса звучат, — она передёрнула плечами, — старею, наверное.…Так вы говорите, его кейс с паспортом нашли? Думаю, по — пьяни, у бабы какой-нибудь забыл.

«Не поняла ничего, или прикидывается», — решил Захарыч, и набрав в лёгкие побольше воздуха, спокойно поинтересовался:

— Аля, если я правильно понял, Женя здесь больше не живёт. Когда вы видели, или может слышали его в последний раз?

Она недоумённо вскинулась:

— Вы думаете, что-то серьёзное произошло? То-то с месяц назад вдруг во сне его увидела: смотрит так грустно-грустно и головой качает. У меня сердце сжалось, — она вдруг заплакала навзрыд.

— Пока ничего неясно, — осторожно заметил Николай, когда рыдания утихли. — Где он сейчас, вы знаете?

Алевтина рассеяно пожала плечами:

— Если в Москве его нет, то, скорее всего, в Европу по своим научным делам уехал.

У Николая отлегло от сердца.

— Женя докторскую защитил? — полюбопытствовал он, чтобы как-то сменить тему беседы.

Она отрицательно покачала головой:

— Не дали! Если помните, аспирант к нам похаживал, Женя его потом выгнал, потому что работать не хотел. Так он дочку какого-то академика охмурил, а все Женины идеи выдал за свои. В институте шум поднялся, а завистники тут же пути в совет перекрыли. Женя, тогда такой расстроенный ходил, и тут пассия его прежняя объявилась, — Алевтина сделала несколько крупных глотков из чашки. — Помните, в конце перестройки сигареты и водку по талонам давали? Сначала Евгений мои талоны, только получить успеем, забирал сразу. А как-то смотрю — лежат…

— А почему вы именно на неё грешите?

— Сын институт заканчивал, всё у него на глазах. Постеснялся бы хоть.

«Помнится, Женька как-то жаловался, что его Лёшка учится еле-еле, с преподавателями постоянные конфликты. Даже просил помочь в другую школу перевести», — рассеянно подумал Захарыч.

— Ну подумайте, кому он еще при двух детях нужен? — после небольшой паузы продолжила Аля. — А эта дрянь на старости лет одна осталась, да и рыльце в пушку. Старые грехи замаливает.

— О каких грехах речь? — недоуменно спросил Николай. — Бога ради извините, это не праздный интерес.

— Будто сами не знаете…

— Слышал когда-то, краем уха. Но ведь это было так давно.

— А я забыть не могу. Если бы не она, мы сейчас преспокойно за границей жили. Или, по крайней мере, упаковались, как другие, и связи завели. А вместо этого пришлось рожать ещё одну истеричку и прозябать в нищете.

— Но ведь Женя наукой заниматься хотел, — возразил он.

— Ну и занимался бы себе после службы. Что с этой науки толку, — она нервно достала ещё сигарету и, прикурив от зажигалки Николая, картинно затянулась. — Когда в институте зарплату платить перестали, надо было выживать как-то. Ваш Евгений поживёт месяц-другой как сосед, и опять пропадает. Так лет пять тянулось, потом раз — ушёл, и как в воду канул. Я тогда решила: окончательно у этой Томы остался, и махнула рукой, — Аля снова зашмыгала носом и умоляюще посмотрела на Николая. — Вы его паспорт не покажете, а то я как-то с досады все его фотокарточки разорвала.

Подполковник вынул документ из нагрудного кармана и протянул тихо плачущей женщине:

— Отдать не могу, дело пока не закрыто.

Прищурившись, она стала быстро его листать:

— Все штампы на месте, а то я грешным делом думала: он тайком развёлся со мной, знаете, в наше время всё возможно.

«Слёзы, эмоции и ничего по существу: обычная история несчастной, брошенной женщины. На таковую она точно не тянет, по крайней мере, внешне. Но и расспросами больше толку не добьешься, — решил Захарыч. — Попробую её осторожно припугнуть»…

— Если отталкиваться от найденного