– Вы бесчеловечны, сударь! – сказал Десмонд уныло итихо, позаботясь, впрочем, чтобы капитан мог его услышать. – Выбесчеловечны не только по отношению ко мне, но прежде всего к этой несчастной,положением которой вы так возмущены. А ведь я показывал вам ее бумаги,показывал дарственную. Дарственную! Это подарок мне от одного моего русскогодруга, понятно вам? Русские говорят: «Дареному коню в зубы не смотрят!»Вообразите, что сделал бы этот баснословно богатый дикарь, вздумай я сказать,мол, не надобно мне его даров, поскольку в Англии рабство презираемо иненавидимо всеми порядочными людьми? Он и не понял бы ничего, кроме того, чтодевушка мне не нравится. Ладно, мне плевать, что после этого он стал бы моимвековечным врагом. В конце концов, я не собираюсь возвращаться в Россию. Ноучасть девушки… – Десмонд изо всех сил ужаснулся, мысленно извиняясь передкузеном Чердынцевым, который в некоторой степени являлся прообразомописываемого им варвара… во всяком случае, именно Олег писал дарственную навнезапно обретенную Десмондову собственность. – Самое милосердное, что могсделать русский, это немедленно отрубить ей голову. Но скорее всего ее затравилибы собаками прямо в моем присутствии. Поверьте, сударь, – добавил Десмондсухо, – я не меньше вас ненавижу рабство, но не вижу иного способа вырватьиз его лап эту несчастную жертву.

Капитан был еще молод и не умел вполне владеть своим лицом,на котором после слов Десмонда проступила целая гамма чувств: ужас, жалость,растерянность. Впрочем, не все в этих словах было ложью – Десмонд действительнособирался спасти рабыню…

Очевидно, последний довод Десмонда подействовал на капитана.Лицо его просветлело.

– Бог вам судья, сэр, – проговорил простодушный«морской волк» в свойственной ему возвышенной тональности. – Eсли речьидет о спасении жизни этой несчастной дикарки… то прошу поскорее вшлюпку, – закончил он торопливо, ибо дружный вопль возмущенных долгиможиданием пассажиров: «Капитан Вильямс!!!» – вернул его мысли с горних высейчеловеколюбия к повседневным хлопотам.

Он зашагал к морю, увязая в песке. Десмонд неуклюжепоследовал за ним, даже не оглянувшись посмотреть, следует ли за ним егозлополучное имущество. Разумеется, следует! Куда ж ей еще деваться? Впрочем, иему от нее теперь уже никак не избавиться…

* * *

Там, на берегу незамерзающей быстротекущей Басурманки,увидев до смерти перепуганного Олега и почти плачущего от отчаяния Клима,Десмонд испытал прилив такого облегчения, что ему показалось, будто и не былоничего с ним в той баньке, а все свершившееся – лишь морок метельный, шуткинечистой силы, которая накануне Рождества буйствует неудержимо. Однако зоркий глазОлега сразу приметил что-то неладное, а потому после первых объятий,перемежавшихся с крепкими проклятиями, он с тревогой спросил:

– Что с тобой? Где был ты и что делал? Вид у тебя такой,словно нечистое содеял! Успокойся и не дрожи. Э, да ты замерз! А где тулуп?

Десмонд скрипнул зубами. Тулуп остался валяться в баньке, арядом с ним… Конечно, можно было отовраться; наверное, так и следовало быпоступить, однако воспоминание о крике, полном ужаса, о черных от страха глазахпомешало Десмонду солгать. Торопливо, задыхаясь, он выложил все, что с нимслучилось нынче ночью, – и ощутил некое облегчение, словно часть своейноши переложил на другого.

Против ожидания, Олег не ужаснулся, а только удивилсябезмерно. Такое же изумление, как в зеркале, отразилось на лице Клима,исподтишка поглядывающего на господ.

– Суров твой нрав и на расправу прыток! – пробормоталОлег, недоверчиво разглядывая своего родственника. – И что же теперьделать будем?

– Я обронил там тулуп, – пробормотал Десмонд. –Ежели полиция примется искать…

– И-эх, милый! – похлопал его по плечу Олег. – Тычто, забыл, где находишься? Ну какая тут, в России, полиция?! К тому же убитыйявно крепостной человек, хозяин над ним в полном праве.

– А если проговорится где-то твой кучер, мол, я заблудилсягде-то в этих местах в то время, когда приключилось убийство? И кто-нибудьсвяжет концы с концами?

– Это, брат, тебе не Англия, – ласково, будтонесмышленому ребенку, сказал Олег. – У нас, в России, закон – царская дагосподская воля. Наша воля! Даже если Клим где-то спьяну проговорится, чтовидел, как ты пристукнул нечестивца, то против его слова будет мое – словодворянина! – а оно вдесятеро стоит. Я такой: если увижу своими глазами,что мой брат дворянин прикончил смерда, и тут пойду под присягу, что ничего обтом не ведаю!

В словах Олега был столько жару, что Десмонд понял: боятьсяему нечего, кузен его в обиду не даст. Можно было уезжать. Олег, ободряющепохлопав его по плечу, двинулся к возку.

Десмонд поплелся за ним, то и дело оглядываясь. Вдругпредставилось, как она очнется… что увидит? Кошмар! Наверное, решит, чтолюбовник ей привиделся, а тот, кто валяется рядом, – взял ее силою. А вотместку она его…

От этой мысли ноги у Десмонда вконец заплелись!

– Ну, что стал? – оглянулся Олег. Всмотрелся проницательнымиглазами, усмехнулся: – Что, девку жалко? Понимаю… Ну, грехом с нею спознался,грехом и расстался. А без греха такому делу не быть!

– Она ведь подумает, что сама того негодяяприкончила, – убитым голосом сказал Десмонд.

– Ничего, он получил за дело, – бодрясь отозвалсяОлег. – Надо надеяться, очнется девка скоро, и у нее хватит ума убежать даязык за зубами держать, что бы она там ни подумала. Небось спишут накакого-нибудь лихого человека. Мало ли их по лесам здешним бродит! Скажи, Клим, –обернулся он к кучеру, – мы на чьих землях сейчас?

Клим напряженно растянул губы в улыбке, и Олег расхохотался,сообразив, что, забывшись, продолжал говорить по-английски. Повторил вопрос – иДесмонд увидел, как вдруг помрачнело лицо его неунывающего кузена.

– Что такое? Ну, что он тебе сказал? – встревожилсяДесмонд, но Олег отмахнулся:

– Да так, пустое! – и полез в возок.

Десмонд оглянулся. Клим взбирался на облучок, имея самыйсокрушенный вид. Что-то здесь было не так…

– Ну, давай скорее, что ли! – раздраженно окликнулОлег, высовываясь из-за полсти. – Ты уж как снеговик.

– Что тебе кучер сказал? – резко спросил Десмонд и,увидев, как вильнули в сторону глаза кузена, пригрозил: – Клянусь, не скажешь –я и с места не сойду! Никуда не поеду, пока не узнаю, в чем дело!

– Никакого дела и нет, – пожал плечами Олег, выбираясьиз возка. – Просто Клим сказал, что это бахметевские земли, а я Бахметевыхна дух не переношу. Понял? Ну, теперь поехали уж!