— Придется поверить!.. Мы — на острове СпящихДраконов!.. Сейчас возьмем смерть Властелина Тьмы…

— Жизнь, — прокричал сверху крылатый педант.

— Жизнь так жизнь, — согласился я охотно, сейчас ясо всем соглашался охотно, — раздрызнем ее… и мир и благоволение вчеловецех!

Ноги подкосились, я упал, подо мной уже не мокрые камни, амягкая трава, а еще выше по склону целый розарий: прекрасные цветы, дивныйаромат. Я жадно дышал всей грудью, усталое тело быстро оживает, наливаетсяпрежней мощью.

Над цветочными кустами, трепеща радужными крылышками,взвились сотни крупных стрекоз. Солнце ликующе искрится в слюдяных крылышках, яс облегчением перевел дух и тут с изумлением рассмотрел, что это не стрекозы, акрохотные человечки с крылышками. Один подлетел ближе, миниатюрная женскаяфигурка размером в половину моего мизинца, абсолютно голенькая, крупные сиськи,осиная талия, широкие бедра, золотистые волосы трепещут под частыми взмахамикрылышек, их четыре, а не два, как у стрекоз…

Я изумленно таращил глаза, а женщина улыбнуласьочаровательно, обернулась к своим, пропищала что-то и помахала крохотнойручкой. Те сдвинулись и сверкающим облаком двинулись в мою сторону. Я засмеялсясчастливо:

— Сказочные феи!.. А я, дурак, терзал себя страхами…

— Вот так и верь людям! — каркнул ворон.

Волк угрюмо помолчал, но посмотрел на меня с укоризной,словно это я распустил страшные слухи про этот остров. Что, собственно, было иправильно: если что-то спрятал на таком острове, то надо всего лишь рассказать,что на нем живут вампиры, на которых не действует ни серебро, ни чеснок, и чтовсякого, кто ступит на остров…

Крохотные человечки закружились вокруг, я протянул рукуладонью вверх в ожидании, что кто-то, старший или главный, сядет и обратится смудрой прочувственной речью, но они кружились все сильнее, потом вдруг разомбросились, облепили, как пчелы мед. Я поежился, вскрикнул:

— Защекочете!.. Я из чувствительных варваров, хоть итолстокожий…

На вытянутую руку опустилось не меньше десятка удивительныхсуществ, я засмотрелся на пышную блондинку, что плюхнулась на сгибе локтя,сразу же припала губами к коже. Вообще-то приятно, когда начинают сразу споцелуев, хотя для них я мог бы придумать что-то и поинтереснее для меня, чемцеловать в таком месте, где у меня никаких эрогенных зон…

В сторонке раздалось злое рычание:

— Мой лорд, да сделайте же что-нибудь!.. Вас же жрут!

Я всмотрелся, крохотная блондинка припала ртом прямо к вене,я осторожно притронулся к ней пальцем и увидел, что ее нежное полупрозрачноетело медленно розовеет, наполняется кровью, как медицинский шприц, которымберут кровь на биохимию. Ахнув, я ухватил ее за талию, попытался оторвать, новцепилась зубами и руками в кожу крепко. Зарычав, рванул, отшвырнул в сторону.

— И остальных! — прорычал волк. — И… оста…льных…

Он подпрыгивал, хватал на лету, проглатывал и прыгал задругими. Ворон жутко каркал и носился как вихрь, сбивая крыльями и всем телом,хватая клювом тех, кого не доставал волк. Впервые действуют слаженно, какспаянная команда. Опомнившись, я начал сгребать их с тела, жутко пожалел, чтоне в стальном панцире, хотя бы кожаный доспех, а так повисли на мне, какпиявки, целые гроздья, отрываются плохо, жадно сосут кровь. Наконец я просто ссилой хлопал по телу, расплющивая их, как крупных комаров, ломая прекрасныекрылья и все остальное.

Тело покрылось кровью, мелкие тельца осыпаются на землю, ужерасплющенные, красные, как вымазанные киноварью, все еще прекрасные, какпроизведения искусства, побывавшие под сапогом оккупанта.

Несколько крылатых существ улетели, а часть, как я заметил,вообще оставалась там, на месте, время от времени ныряя к цветам, а на меня необращали ни малейшего внимания. Я провел ладонью по груди, тоже покраснела,кровь сочится из мелких прокусов. Видимо, подобно крылатым летучиммышам-вампирам, выделяют такую слюну, что анестезирует, жертва даже незамечает, что ей прокусили вену и выкачивают кровь…

— Чертовы бабы, — сказал я потрясенно. — Ну ибабы…

Волк спросил настороженно:

— Вы о чем, мой лорд?

— Говорю, что самцы вон цветочками питаются, нектарсобирают. А самки… У комаров тоже только самки пьют кровь, не знал?

Волк пробурчал:

— Да я как-то не рассматривал половую принадлежностькомаров. Меня, кстати, не кусают.

— И меня, — каркнул ворон довольно.

Клюв у него окрасился красным по самый затылок, да и крыльяблестят, смазанные моей же кровью, когда он лихо рассекал вампиров жесткимиперьями, хватал когтистыми лапами или успевал проткнуть клювом.

— Мой лорд, вы потеряли много крови, — сказал волкугрюмо.

Я прислушался к себе, отмахнулся, стараясь, чтобы голоспрозвучал небрежно и не выдавал моего страха:

— Это даже полезно. Раньше вообще отворяли кровь, чтобыомолодить человека, придать ему… э-э… бодрости. А сейчас прописывают пиявки.Лучше начинают работать селезенка, спинной мозг…

Ворон вставил саркастически:

— Да и головной тоже. Не так ли, мой лорд?

Раздался жуткий рев. Я не задрожал только потому, чтопревратился в соляной столб, этот рык что-то сделал с моими внутренностями,моим сердцем, что жалко трепыхнулось и остановилось, и даже с кровью, онавообще похолодела и застыла, как смола на морозе. Рык не оглушающий, зверь ещедалеко, но в нем царственная мощь, уверенность в силах и своем коронном правекарать и миловать…

— Лев?.. — прошептал я замороженными губами.

— Он самый, — подтвердил волк угрюмо. — Но непростой…

— Волшебный?

— Именно, — ответил волк.

— Как его зовут? — спросил я зачем-то.

Волк промолчал, взглянул на ворона. Тот трепыхнул крыльями,признался:

— Я острова не знаю. Но лев, ты прав, не простой. Еслибы не здесь, у него было бы грозное имя.

Я лихорадочно старался сообразить, как же уцелеть. Естьзвери простые, как просто львы, вепри, медведи, орлы, а есть особые, получившиеза свою ужасающую мощь имена, пусть даже по имени местности, где свирепствуют,как, к примеру, Немейский лев, Каледонский вепрь, Лернейская гидра. Все этиособые звери обычно сыновья либо титанов, либо самого Зевса, зачатые по пьяни,как у него нередко бывало, убить такое чудовище — подвиг, даже Гераклузасчитали убийство каждой из таких кошмарных тварей за отдельный подвиг, вообщегерои становятся героями не столько за подвиги в рукопашной, сколько заубийство Змея Горыныча, Тугарина, Огненного дракона, Медузы и прочих таких вот…особых, удостоенных личных имен. Вернее, прозвищ.