Даже если выносить приговор историческим событиям и лицам с точки зрения борьбы и смены общественно-экономических формаций, то, наверное, стоит говорить в первую очередь о том, что деятельность Наполеона перестала соответствовать интересам буржуазии, поэтому он и потерял власть. По нашему мнению, к этому времени капитализм уже пустил корни во многих странах Европы, а пока еще политически слабой буржуазии главным образом нужна была стабильность, как раз то, чего не мог дать Наполеон. Форма правления ее беспокоила в меньшей степени, она умела приспосабливаться к феодальным порядкам, по большому счету широкомасштабные войны и революции в Европе ей только мешали. Буржуазия не без оснований (даже при изменении политического пейзажа, экономические основы оставались прежними), надеялась на эволюцию в будущем государственных устоев в нужном для себя направлении.

Именно подобными примерами можно объяснить своеобразные качели истории. В противовес реформам и революциям через некоторое время следовали контрреволюции, реставрации, контрреформы, то есть все видимые отступления от наметившихся передовых тенденций, обусловленных развитием экономики и общественного развития. Сторонники прогресса (в том или ином виде большинство историков являются таковыми) в эти понятия (с приставкой контр) вкладывают негативный смысл, и они, безусловно, правы. Но при оценках происходивших процессов необходимо принимать во внимание не только соотношение сил уходящего «старого» и нарождавшегося «нового». Как правило, в кризисные и революционные эпохи возникали проблемы, связанные и с общественной моралью, этикой, нравственностью.

Не всегда «новое» несло положительный заряд, а «старое» ― отрицательный. Иногда случалось и наоборот; в борьбе этих сил заряды могли меняться местами. Наглядный пример ― сопротивление коалиций наполеоновской агрессии в Европе. Можно согласиться с концепцией В. О. Ключевского, который считал, что при Наполеоне Франция, выполняя продиктованную еще революцией освободительную миссию «превратилась в военную деспотию, которая уничтожая старые правительства, порабощала и народы. Россия при Павле выступила против революционной Франции во имя безопасности и независимости старых законных правительств; но, встретившись при Александре с новой завоевательной деспотией, провозгласила внутреннюю свободу народов, чтобы спасти внешнюю независимость их правительств».

Прежде чем французский полководец стал терпеть поражения на полях сражений коалиция победила его в идеологической сфере. В этом, несомненно, прослеживается ведущая роль русской дипломатии и имеется значимая заслуга российского императора. Не случайно достаточно беспристрастный историк, каким являлся А. Е. Пресняков, анализируя в целом общественные настроения в Европе, констатировал, что они ― «главный союзник Александра в освободительной борьбе против Наполеона и французов; их сила увлечет правительство, сплотит коалицию, даст Александру почву для широкой общественной роли».

Причем феодальные «старорежимные» государства активно использовали «передовые» либеральные идеи и фразеологию против в целом негативной политики Наполеона. Использовали для того, чтобы выжить и победить, скорее всего, не понимая того, что своими действиями закладывали замедленную мину в общественное сознание общества (что в будущем для них все это аукнется), или же смутно осознавая необходимость своего перерождения при грядущих переменах. Так, зачастую, правительства «боясь революции, делали революцию».

Российская императорская армия и русская дипломатия играли решающую роль в противостоянии европейских государств наполеоновской агрессии на этом историческом отрезке. Русские войска в кампаниях 1805 и 1807 гг. после катастрофических поражений австрийцев и пруссаков могли долгое время оказывать упорное сопротивление французам. В 1812 г. объединенные силы Европы (свыше 600 тысяч) вторглись в Россию; из них только несколько десятков тысяч человек вернулись домой. После триумфа 1812 года русская дипломатия и Александр I смогли создать антинаполеоновскую коалицию и, несмотря на колебания в рядах союзников, довести дело до победного конца. В кампаниях 1813–1814 гг. опять же русские полки во всех сражениях играли главную роль и понесли самые большие потери. Велика роль и Александра I в создании Венской системы международных отношений. В результате ― народы Европы около полувека не знали больших войн.

Для многих наших соотечественников всегда существовал неистребимый интерес к размышлению над минувшим. Но конкретный интерес каждого читателя по любой исторической проблематике определяется на основе того, что он прочел раньше. К той информации, которую предлагает ему очередной автор, он непременно добавляет ему уже известную. Тут и кроется огромная опасность: из-за избытка иллюзий может получиться неверный или даже вовсе не соответствующий действительности образ прошлого. У историка, как и историографа, этот процесс восприятия новой информации всегда должен подвергаться анализу, преломляться сквозь призму нынешнего знания. В противном случае, у профессионального исследователя существует такая же опасность, как и у любителя, что чревато ошибками («впасть в ересь»). Именно это обстоятельство заставляет очень внимательно относиться к современному процессу развития историографии.

Эволюция историографии эпохи 1812 года

Интерес к эпохальным событиям 1812 г. возник уже во время наполеоновского нашествия и сразу же после окончания военных действий на территории России, что породило вал самых разных сочинений публицистического и описательного характера, а затем и выход в свет научных трудов. Этот процесс до 1917 г. переживал свои «приливы» и «отливы», вызванные политической конъюнктурой, поддерживаемой официальными взглядами правящей элиты, и появлением внутри общества независимых исследователей и созвучных им умонастроений.

Количественный апогей печатной продукции (самой разной по качеству) пришелся на столетний юбилей Отечественной войны 1812 г., однако после Октябрьского переворота 1917 г. наступила временная полоса забвения, связанная с начальным периодом «коммунистического» переосмысления дореволюционной истории, уничтожением и изгнанием из страны значительного числа историков, специализировавшихся по этой проблематике.

Реанимация науки, вызванная потребностью патриотического воспитания населения, началась лишь после 1934 г. под бдительным идеологическим присмотром И. В. Сталина, партийных органов и «советской» общественности, что вылилось в появление новых методологических (классовых) подходов, в разработке и модификации старой концепции для освещения войны 1812 г., а также в откровенном приспосабливании известных фактов под марксистские постулаты.

Импульс, заданный Сталиным, партийный догматизм, командно-административные методы управления наукой и концептуальная инерция в целом оказались живучи до конца 1980-х гг. Хотя после 1956 г. явные издержки «коммунистического рвения» и одиозные выводы начали корректироваться и даже отвергаться под напором здравого смысла и усилий ряда исследователей. Эти положительные явления подспудно подготовили почву для начавшегося в последнее десятилетие прошлого века бума военно-исторической литературы и активного пересмотра тенденциозных постулатов в освещении основных проблем Отечественной войны 1812 г.