ские и источниковедческие главы в монографиях, а также отдельные труды, специально посвященные источниковедческой и историографической проблематике[591]. Стоит напомнить, что специалисты-библиографы зачастую, описываемые книги своими глазами никогда не видели, а пользовались данными, полученными из вторых рук. В результате любая ошибка или неточность передавалась из поколения в поколение, пока оплошность не обнаруживалась по чистой случайности. Такие же ошибки характерны и для энциклопедической информации, т. к. одни и те же данные кочевали из одного справочника в другой и редко переправлялись новыми составителями.

Кратко рассмотрим сложившуюся практику историографических обзоров. В отличие от источниковедческого анализа, который проводится, как правило, исходя из классификации источников, труды историков разбирались в хронологическом порядке, последовательно, с учетом уже обозначенного и принятого в советской науке делением научных школ по классовому признаку (дворянская, буржуазная, советская и зарубежная литература). При этом традиционном подходе (его можно обозначить как метод эволюционного анализа историографии) во внимание брались лишь ключевые вопросы и глобальные проблемы, а также чаще всего вычленялись идеологические и методологические постулаты, которыми руководствовался тот или иной автор. Несомненно, эта методика имеет свои плюсы, т. к. в целом дает представление о ходе и развитии историографического процесса. Но есть и очевидные минусы. Работы, взгляды и деятельность далеко не всех историков укладываются в прокрустово ложе данной марксистской схемы. В свое время в рецензии на историографическую работу Н. А. Троицкого мне пришлось привести несколько примеров таких историков (Н. М. Романов, И. Борщак, Б. Дундулис, А. Верховский, историки-эмигранты), после чего я высказал мнение, что «целесообразней вести речь о направлениях, вокруг которых группировались исследователи: монархическое (официальное), либеральное (буржуазное), марксистское (официально советское) и немарксистское. Эти течения в историографии определяли лицо нашей науки в разные времена»[592]. Кроме того, при масштабности и противоречивости событий Отечественной войны 1812 г. за бортом прежде бытовавшей формы историографического исследования оставались многие важные темы и дискуссионные проблемы, имеющие актуальное значение для современной науки.

В этой статье автор предполагает использовать другой подход, учитывая большое количество написанных трудов традиционным методом. Не ставится задача акцентировать внимание на закономерности эволюционного развития историографии от первых работ до наших дней. Не отвергая, а опираясь на позитивные результаты имеющихся историографических исследований, поставлена цель рассмотреть проблемы в историографии последнего времени с учетом достижений и промахов всего цеха историков от 1812 до 2004 г. Анализ будет проводиться не по историографической «вертикали», а по «горизонтали» состояния современной науки с привлечением и сопоставлением точек зрения как здравствующих, так и ныне покойных ученых. Такой подход можно условно назвать методом «горизонтального», или «сквозного» анализа. Центр тяжести сознательно переносится на современное состояние научных знаний и представлений об эпохе 1812 г.

Такой историографический контекст не случаен. Сегодня можно с уверенностью заявить о бурном развитии военно-исторической науки в целом, а также о наличии огромного интереса в исследовательской среде к проблематике 1812 г. В то же время можно сослаться на мнение ведущего специалиста в этой области И. А. Шеина, писавшего в 2002 г.: «Малоизученными остаются комплекс современной литературы и ситуация, сложившаяся в историографии темы в последнее десятилетие»[593].

Нельзя не заметить, что количественный рост и возрастающие объемы выходящей литературы об эпохе 1812 г. таят в себе немалого рода опасностей, что может в будущем иметь негативные последствия для историографии в целом. В любую переломную эпоху ― а современное состояние исторической литературы можно квалифицировать именно так ― всегда появляются множество идей, теоретических построений и «писаний», чьи авторы своими «открытиями» претендуют на признание их трудов гениальными или утверждающими истину в последней инстанции. Иногда это болезнь юношеской «революционности», стремление низвергнуть бывших идолов с пьедесталов, а иногда ― откровенный дилетантизм, связанный с внезапно открывшейся возможностью попадания в исследовательскую среду всех желающих. В силу этого обстоятельства в современной науке возрастает необходимость в подведении промежуточных итогов, критическом освоении вторгнувшихся в жизнь новаций, рациональном осмыслении историографического развития, сглаживании перехлестов времен «бури и натиска» и отделения зерен от плевел.

Анализ современного состояния источников и историографии

Комплексный анализ источников и историографии очень важен, так как темп историографического процесса и научного поиска напрямую связан с расширением источниковой базы исследований. Введение в оборот новых источников всегда давало толчок к появлению новых работ и создавало основу для переоценки устоявшихся мнений. Эта аксиома наглядно подтверждается всем ходом развития историографии. Определенные научные результаты и историографические «прорывы» были достигнуты на основе использования новых комплексов источников.

Можно вспомнить появление в 1859 г. обобщающего сочинения М. И. Богдановича, привлекшего целые пласты новых архивных материалов, в силу чего был создан непревзойденный до сего времени по фактологии и объему труд[594]. Безусловно, российская наука получила мощный импульс после выхода в свет в начале ХХ в. многотомной публикация документов Военно-ученого архива (ВУА), в том числе и трофейных материалов, а в качестве самостоятельного отдела публикации вышли воспоминания и дневники участников войны 1812 г. из хранившейся в ВУА коллекции А. И. Михайловского-Данилевского, подготовленные В. И. Харкевичем и К. А. Военским[595]. Одновременно во Франции вышли многотомные публикации Л. Маргерона, Г. Фабри и А. Шуке, в которых были собраны документы Великой армии о подготовке к войне и ходе военных действий[596]. Эти комплексы материалов создали питательную среду для появления огромного моря литературы в канун столетнего юбилея в 1912 г., а кроме того из печати вышел плод коллективного труда 60 русских историков ― семитомник «Отечественная война и русское общество», что стало крупным событием в научной жизни страны, а само издание считается высшим достижением российской историографии начала ХХ столетия[597]. Также, безусловно, что сборники документов, вышедшие в советское время, способствовали увеличению интереса к проблематике[598], а публикации материалов «послеперестроечного» периода[599], особенно издание и переиздание отдельных мемуаров, дневников и переписки отдельных персоналий[600], стали закладывать новую источниковую базу для расширения диапазона исследований и историографического рывка в последнее десятилетие. Это обстоятельство оказалось напрямую связанным с появлением на книжном рынке различных справочных изданий[601], что свидетельствует об острой востребованности в науке точных данных.