и так далее) я планирую отправить в Швейцарию, Великобританию, на Мальту, Мадагаскар и в другие места в первой половине будущего года. Я заявила, что знать такие вещи просто невозможно, поскольку наши представители за рубежом — обычные смертные, которые ошибаются, болеют и умирают… Возражения не были приняты; мне было приказано незамедлительно браться за работу». Лангер пишет, что выдумывание фиктивной статистики далось ей мучительно. Начальство, однако, было удовлетворено: «Сотрудники босса составляли комплексную таблицу, сводящую воедино данные, полученные из других отделов. В Праге это творение было включено в более масштабный труд, который передавался наверх. По дороге его объединяли с аналогичными разработками других предприятий, что в конце концов должно было вылиться в План с заглавной буквы — основу основ нашей национальной экономики»[741].

Несмотря на причудливую природу подобного планирования, коммунисты свято верили в планы, фокусируя на них грандиозные пропагандистские кампании. На заводах и фабриках висели огромные транспаранты: «Выполним и перевыполним план!», «Трудимся на выполнение плана!», «План — путь к победе социализма!». В плакатах, баннерах, печатной продукции в Восточной Германии очень часто и в позитивном ключе использовалось слово Aufbau — «строительство», «созидание». Планы и планирование с необычайным рвением обсуждались на радио. В 1948 году радиожурналистам в Восточной Германии предписывалось «многократно» комментировать четыре показателя, внесенные в двухлетний план 1949–1950 годов: 35-процентный прирост производства, 30-процентный рост производительности труда, 15-процентное увеличение заработной платы и 7-процентное сокращение затрат.

Чтобы не повергать слушателей в скуку или, как это более деликатно формулировало руководство радио, чтобы не «вызывать апатию», комментаторам рекомендовалось оживлять упомянутые цифры интервью и репортажами с мест. Предполагалось, что они будут рассказывать о предприятиях, перевыполняющих производственные планы, а также подвергать «позитивной критике» отстающих хозяйственников. Успехи нужно было противопоставлять неудачам (разумеется, исправимым), и это, как предполагалось, сделает программы более интересными[742]. В филиалах Польского радио «обсуждение шестилетнего плана» в 1950–1956 годах значилось в списке политических приоритетов для программ любого типа, начиная с культуры и спорта и заканчивая политикой.

Планирование преподносилось в качестве универсального решения всех проблем. В 1948 году радио Восточной Германии призывало своих слушателей не беспокоиться по поводу денежной реформы в Западной Германии, взволновавшей тогда многих восточных немцев: «Выполнение и перевыполнение плана поможет нам преодолеть тяжелые, но неизбежные валютные проблемы»[743]. Борьба за выполнение плана не ограничивалась только производством. «Необходимо, чтобы наши мастера культуры создавали такие произведения искусства, которые способствовали бы нашей каждодневной борьбе за выполнение пятилетки», — писала в 50-х годах газета из Восточной Германии[744]. Немецкие бюрократы от культуры разрабатывали свои годовые и квартальные планы, а потом готовили годовые и квартальные отчеты об их выполнении. В них включались как общие цели — например, распространение знаний об экономическом и культурном развитии СССР, — так и более узкие задачи. Так, один из планов 1948 года требовал, чтобы каждый музей страны развернул специальную экспозицию, посвященную двухлетнему плану[745].

Одной из центральных задач польского шестилетнего плана, принятого в январе 1950 года, было восстановление Варшавы. Чтобы отметить это событие, был выпущен роскошный 350-страничный фотоальбом, автором-составителем которого выступил сам Болеслав Берут. Это издание объединяло фотографии Варшавы того времени — груды мусора, ютящиеся в руинах дети, развешанное на обваливающихся балконах белье — с образами Варшавы будущего. Здесь были представлены строгие небоскребы в стиле социалистического реализма, величественные правительственные здания, широкие бульвары. В обновляемом городе предусматривалось место для «массовых шествий и демонстраций», занятий спортом, прогулок на открытом воздухе[746].

Однако польский шестилетний план выдохся еще до завершения своего срока. Его реализация была остановлена в 1953 году, после смерти Сталина, а большую часть запланированного так и не завершили. Хотя восстановление города продолжалось, одни здания из варшавского альбома вообще не были возведены, а другие радикально изменили свой облик. Впрочем, будущие поколения варшавян были благодарны за это.

Часть вторая

Разгул сталинизма

Глава 11

Враги — реакционеры

Церковь учит тому, что надлежит отдавать кесарю кесарево, а Богу Богово.

Но когда кесарь усаживается на алтарь, мы твердо говорим, он не должен этого делать.

Кардинал Стефан Вышинский, 1953

К концу 1948 года коммунистические партии Восточной Европы и их советские союзники спровоцировали в новых народных демократиях грандиозные перемены. Они истребили наиболее дееспособных потенциальных оппонентов. Они взяли под контроль самые важные государственные и общественные институты. Они с чистого листа создали спецслужбы. В Польше вооруженная оппозиция была уничтожена, а легальная лишена возможности действий. В Венгрии и Восточной Германии спонтанно возникшие «антифашистские» движения прекратили существование, а по-настоящему оппозиционные партии были устранены. В Чехословакии успешный государственный переворот обеспечил коммунистам абсолютную власть. Лояльные и просоветские коммунистические партии утвердились у власти в Болгарии, Румынии и Албании. Социал-демократия, несмотря на ее глубокие корни в регионе, полностью исчезла с политической арены. Та же судьба постигла крупные частные компании и многие независимые организации.

И все же до социалистического рая было еще далеко. Новые режимы, обзаведясь и временными попутчиками, и фанатичными приверженцами, стремились к дальнейшему укреплению своей социальной базы. Десятки тысяч людей вступали в партию и близкие к ней массовые организации, включая молодежные, женские, профсоюзные объединения. Но коммунистические партии по-прежнему оставались непопулярными, а их поддержка была шаткой. Миллионы жителей Восточной Европы, продолжая считать коммунистическую идеологию чужеродной, были убеждены в том, что коммунисты представляют интересы иностранной державы. Восточноевропейские коммунистические партии не смогли завоевать легитимность ни посредством выборов, ни благодаря экономическим успехам. Созданные ими экономические системы сразу же начали отставать от западных. Население Восточной Германии, и особенно Восточного Берлина, убедилось в этом после денежной реформы 1948 года, проведенной в западной части страны. Впрочем, о лучшей жизни хорошо знали не только они, но и все те, у кого были родственники на Западе или кто мог слушать западные радиопередачи.

Не вполне доверяя своим восточноевропейским приверженцам, Сталин решил, что для сохранения власти они должны перейти к более жестким методам. На протяжении последующих пяти лет страны Восточной Европы будут некритически копировать советскую внутреннюю и внешнюю политику, рассчитывая устранить оппонентов, обеспечить экономический рост, воспитать посредством пропаганды и образования новое поколение твердых приверженцев. До самой кончины советского лидера в 1953 году коммунистическим партиям региона предстояло работать над достижением одних и тех же целей, используя для этого идентичные инструменты. Это была эпоха «разгула сталинизма».

Хотя риторика той поры была преисполнена уверенности в завтрашнем дне, начиналась она в кризисе. В марте 1949 года Болеслав Берут, тогда неоспоримый лидер Польской коммунистической партии, обрисовал стоящие