Власти Восточного Берлина получили специальную директиву, предписывающую им «пресекать деятельность реакционных групп внутри церкви, и в особенности Junge Gemeinde, которые в интересах иностранных империалистов препятствуют социалистическому строительству, саботируют борьбу за мир, подрывают немецкое единство»[777].

До 1949 года преследованиям подвергалась в основном горстка влиятельных лидеров молодых христиан. Но теперь религиозная пропаганда сделалась совсем неистовой. Режим официально запретил Kreuz auf der Weltkugel — эмблему Junge Gemeinde, которая представляла собой крест, венчавший символическое изображение земного шара. Банды немецких «комсомольцев» являлись в церкви и разгоняли собравшихся людей. (Авторы одного из отчетов Союза с удовлетворением описывают «гонки на мотоциклах», которые они устроили вокруг одного из религиозных мероприятий[778].) Кроме того, Союз свободной немецкой молодежи организовывал в учебных заведениях собрания, чтобы «осудить фашистский террор в Западной Германии» и «изобличить враждебные элементы», под которыми подразумевались религиозные студенты. Школьные «трибуналы» допрашивали детей, подозреваемых в наличии религиозных убеждений. Это делалось на публичных мероприятиях, порой протекавших весьма драматично. Один из таких спектаклей состоялся в школьном театре Виттенберга: школьников, которые отказывались вступать в Союз свободной немецкой молодежи или настаивали на желании посещать церковь, по одному вызывали на сцену, выносили порицание и изгоняли прочь на глазах всей школы. Многие уходили с этого судилища в слезах[779].

В 1954 году государство ввело церемонию Jugendweihe (праздник вступления в юношество по достижении 14 лет. — Ред.) — светскую альтернативу протестантской конфирмации. Она была призвана «приобщать молодежь к научному мировоззрению и социалистической морали, воспитывать ее в духе социалистического патриотизма и пролетарского интернационализма, способствовать ее вовлечению в строительство развитого социалистического общества и создание главных предпосылок для постепенного перехода к коммунизму». Пасторы протестовали против этого нововведения, но их возражения не возымели действия. Хотя на первых порах в ритуале участвовала лишь шестая часть молодых людей, к 1960-м годам в церемонию вовлекались до 90 процентов молодежи в Восточной Германии[780].

От 300 до 3 тысяч детей были исключены из школ из-за того, что отказались публично осудить религию; еще больше молодых людей были изгнаны из университетов. Многие из исключенных отправились в Западную Германию или в Западный Берлин, где западногерманское министерство внутренних дел предлагало им бесплатное обучение и проживание. Естественно, власти восточной части страны воспринимали такую политику с ненавистью[781]. Иногда религиозные семьи вовсе отказывались отдавать детей в университеты. Проигнорировав в школьные годы вступление в Союз свободной немецкой молодежи, Ульрих Фест из Виттенберга и его друзья знали, что им никогда не удастся получить высшее образование: «Хотя нас было очень мало, мы были твердо уверены в своей правоте»[782].

В Венгрии события развивались в том же русле: сначала туманные разговоры о шпионаже, потом преследования, а затем запреты и аресты. Ракоши в начале 1948 года согласился с мнением, которое высказал упомянутый выше Йожеф Реваи: «К концу этого года мы должны покончить с клерикальной реакцией»[783]. В течение нескольких месяцев были национализированы сотни церковных школ, иногда вопреки горячим возражениям общественности. В ходе печально известного инцидента в деревне Почпетри местные жители, протестовавшие против закрытия их школы, были атакованы полицейскими, вооруженными дубинками. В ответ раздалась стрельба, и один из полицейских был убит. Позже власти арестовали местного нотариуса и священника; нотариус был приговорен к смерти и казнен. Многие с самого начала подозревали, и сегодня эти догадки получили документальное подтверждение, что беспорядки были намеренно спровоцированы спецслужбами. Инцидент использовался в пропагандистской войне против церковных школ. К июню более 6500 из них вынуждены были отказаться от своей религиозной идентичности, превратившись в государственные школы[784].

Вскоре начали закрывать и монастыри. Монахиням из города Дьёр дали всего шесть часов на то, чтобы собрать вещи и покинуть обитель. В южной Венгрии 800 монахов и 700 монахинь выселили из монастырей прямо посреди ночи, разрешив каждому взять с собой не более 25 килограммов книг и личных вещей. По всей стране монахиням объявляли, что им больше не позволяется работать в больницах и госпиталях: это правительственное распоряжение заставило многие медицинские учреждения сократить перечень оказываемых услуг. Сестер насильственно возвращали в их семьи, отправляли на заводы и фабрики, депортировали в Советский Союз[785]. Шандор Керестеш, бывший католический политик, постоянно находившийся под полицейским наблюдением, — у него было восемь детей, что само по себе казалось властям подозрительным, — тайком нанял группу монахинь, чтобы ремонтировать нейлоновые чулки: это позволило сестрам держаться вместе и избежать голода[786].

В Польше произведенная партией в 1948 году смена тактики совпала с кончиной польского примаса, кардинала Августа Хлонда. С его уходом распространенные среди духовенства надежды на то, что коммунистический режим скоро падет, а западные державы заставят Советский Союз уйти из Восточной Европы, начали таять[787]. Церковь была еще более деморализована арестами священнослужителей, запретом на преподавание катехизиса в школах и закрытием семинарий. Закрывались также католические госпитали, приюты, благотворительные организации. В начале 1950 года режим перешел еще одну черту, развернув атаку на Caritas, наиболее крупную благотворительную организацию католического толка. Caritas курировала 4,5 тысячи детских домов, в которых воспитывались более 166 тысяч сирот, содержала 240 благотворительных кухонь и распределяла пожертвования, получаемые из-за границы (в основном из США), с помощью которых восстанавливались церкви, школы и монастыри.

Непосредственно после завершения войны Caritas была одной из немногих организаций, оказывавших полякам медицинскую помощь. Именно из-за влиятельности, престижа и независимости этой структуры партийное наступление на нее оказалась особенно мощным. В январе 1950 года Польское агентство печати объявило, что Caritas попала под контроль «аристократов» и «сторонников нацистов», а в отношении большинства ее руководителей возбуждены дела о незаконном присвоении средств. Организацию немедленно передали в государственное ведение, а ее начальство уволили. Фактически благотворительная деятельность подверглась национализации. Ошеломленные таким поворотом событий польские епископы единодушно отвергли все обвинения и осудили нападки: «Целью подобных акций выступает отнюдь не общественное благо, а разрушение Caritas как церковного института — при одновременном возведении хулы и клеветы на католицизм и польскую церковь. Именно такое впечатление производит масштабная кампания, развернутая в печатной прессе, на радио, на собраниях и митингах… Кое-где объявлена настоящая охота на священников. Люди, вооруженные автоматами, ранним утром выволакивают их прямо из постелей, препятствуют проведению мессы, вторгаются на богослужения… Иногда клириков арестовывают прямо в священническом облачении»[788].

Духовные лица, протестовавшие против национализации Caritas, сурово наказывались. Один священник, громко зачитавший протест перед своей паствой, был оштрафован на 75 тысяч злотых — в те времена это было целое состояние[789]. Когда группа родителей из Катовице письменно высказала свое возмущение закрытием городской католической школы, местных