– Глупости! – резко оборвал он Настю. – Этоособенности нашей работы, это ее издержки, если хочешь. Все так живут. И всетак работают. Не морочь себе голову, поезжай лучше к Ларцеву, может, ончто-нибудь умное скажет.

Настя знала, что Коротков отнюдь не черств и не туп, онпрекрасно понимал все, что она ему сказала. Но он ее начальник и должен вестисебя как начальник, а не как задушевный друг, каким был для нее много лет.Начальник не имеет права жевать сопли на пару со своими подчиненными, когда онираскисают, он должен прикинуться железным Феликсом и мобилизовать личный составна подвиги, ну в крайнем случае – на добросовестную повседневную работу.

Ларцева она не видела пять лет, с тех самых пор, когда егокомиссовали из органов по ранению, хотя несколько раз разговаривала с ним потелефону.

«Интересно, как он выглядит?» – мысленно задавала Настя себевопрос, поднимаясь в лифте, и тут же отчетливо понимала, что ей это совсемнеинтересно. Ей, похоже, теперь вообще мало что интересно, кроме двух вещей:

Шутника и собственной смерти.

Дверь ей открыла красивая шестнадцатилетняя девушка – дочьЛарцева Надя.

– Здравствуйте, тетя Настя, проходите, папа сейчаспридет, – сказала она.

– Его нет? – удивилась Настя. – Мы жедоговаривались с ним…

– Он вышел в магазин за кассетой, у него чистой кассетыне оказалось, – пояснила Надя таким тоном, словно Настя обязательно должнапонимать, о какой кассете идет речь и почему необходимо так срочно приобретатьее перед Настиным приходом. – Я хотела сама сбегать, но у меня пирог вдуховке, за ним надо присматривать, а папа не умеет. У него обязательно сгорит.

Настя прошла в комнату, в то время как Надя скрылась накухне. Да, с тех пор, как Настя была здесь в последний раз, изменилось многое.Практически все. Другая мебель, другие обои, даже пол другой. Раньше былизмученный многократными циклевками паркет, теперь под ногами лежит мягкийпушистый ковролин. Ларцев не бедствует, это хорошо. Может быть, и вправду, чтобог ни делает – все к лучшему? Увольнение из милиции явно пошло на пользублагосостоянию, да и с дочерью Володя теперь может проводить больше времени.

Однако когда появился Ларцев, Настя усомнилась вправильности своих мыслей. На пользу-то на пользу, да только… Володя былсовершенно седым, лицо изрезали глубокие морщины, он сильно сутулился, и, чтосамое ужасное, у него дрожали руки и мелко тряслась голова. Глаза, однако,искрились весельем и жили как будто отдельно от совершенно больного,разрушенного тяжелым ранением организма.

– Привет, Настюха! – радостно закричал он, входя вкомнату и обнимая Настю. – Если бы ты знала, как я рад тебя видеть! Черт сним, что по делу, а не по любви, все равно я по тебе ужасно соскучился.Надюшечка! Как там чай с пирогом? Шибко сильно кушать хочется!

У Насти отлегло от сердца. Ларцев все тот же, не озлобился ине замкнулся в себе. Хотя если судить по внешнему виду, чувствовать себя он долженне лучшим образом.

– Твоя дочка – отменная кулинарка, – похвалилаНастя, съев маленький кусочек пирога.

Ларцев неопределенно хмыкнул, а Надя покраснела и смутилась.

– Это не я, – призналась девушка. – Тестоготовое в магазине покупаю, а начинка – это обычное варенье, нам бабушкаприсылает каждую осень. Я пробовала несколько раз сделать тесто сама, но у меняничего не выходит.

Папа говорит, что для этого талант нужен.

– Это верно, – согласилась Настя, – мой мужтоже так говорит. Он мне не разрешает мясо готовить, потому что все равноиспорчу, даже если буду очень стараться. Знаешь, тут есть такая страннаязакономерность: если у тебя нет таланта к приготовлению пищи, то чем большестараешься, тем хуже выходит.

– А кем ваш муж работает? – поинтересовалась Надежда.

– Профессором, – пошутила Настя. – Онматематикой занимается.

– Неужели профессор математики сам готовит? – вужасе всплеснула руками девушка. – Так не бывает! Вы, тетя Настя, меня,наверное, разыгрываете, да?

– Бывает, бывает, – вступил Ларцев, отрезая себетретий кусок пирога.

Похоже, болезненное состояние на его аппетите никак неотразилось, – я сам неоднократно видел это душераздирающее зрелище.Правда, тогда он еще не был мужем тети Насти. Все, Надюшечка, мы наелись,спасибо тебе, доченька. Мы пойдем поработаем, ты нас не отвлекай, ладно?

– Хорошо, папа. Я все уберу. А можно я потом пойдупогуляю?

– С кем? – строго спросил Володя.

– С Никитой.

– Куда?

– Ну… Я не знаю… – растерялась она. – Куда онпригласит. В парк, наверное.

Ларцев недобро прищурился, теперь в его глазах плясали злыеогоньки.

– В парк? В такую погоду? Когда уже стемнело? Нет, я неразрешаю.

– Ну папа…

– Нет. И не спорь. Если хочешь общаться с Никитой,пусть он придет к нам.

Угостишь его пирогом. Кино какое-нибудь посмотрите по видику.

– Папа, но…

– Я сказал – нет! – отрезал Ларцев таким тоном,что даже Настя не рискнула бы ему возражать. – Позвони Никите и пригласи кнам в гости. Гулять я тебе не разрешаю.

Они вернулись в комнату, часть которой была обставлена каккабинет.

Большой письменный стол с креслом для хозяина и двумякреслами для гостей создавали вполне удобную обстановку как для деловогоразговора, так и для дружеской болтовни. Ларцев занял одно из «гостевых» кресели жестом пригласил Настю сесть напротив него.

– Ну ты крут, – смеясь, сказала онавполголоса. – Держишь девочку в железных рукавицах, вздохнуть не даешь.

– Я не ее держу, а этого Никиту, – строго ответилВолодя. – Она-то девочка правильная, после того случая… ну, ты понимаешь,о чем я говорю, Надя твердо усвоила, что папу надо слушаться, он плохого непосоветует. Если папа предостерегает от чего-то, то, значит, опасность на самомделе существует, это не пустой звук и не глупые родительские страхи. Но Никита– это совсем другой коленкор. Он юноша, у него другое воспитание. Я за негопоручиться не могу. Поэтому пусть лучше у меня на глазах будут вертеться, чемпо паркам шляться.

– Ты уверен, что это правильно? – с сомнениемспросила Настя.

– Меня не Интересует, правильно это или нет, мне важенрезультат. А результат налицо – Надя выросла хорошей девочкой, послушной, и вголове у нее нет всяких глупостей. Ты знаешь, что у них в классе большеполовины ребят принимают наркотики? А ведь это самая обычная школа, некакая-нибудь там специальная для трудных подростков. Как только я выпущуНадюшку из-под своего влияния, мое место тут же займет кто-нибудь другой. Святоместо, сама знаешь, пусто не бывает. Ну, рассказывай свою страшную историю.