Но это было четыре года назад, и мир с тех пор переменился.По крайней мере нам хотелось так думать. Если вампиры не в гробу и крыша провалится,они попадут на солнце – и готово. Пожарник топором разрушил стену рядом слестницей, и я увидела труп второго вампира. Тело было обуглено, но нерассыпалось в пыль. У меня нет объяснения, почему оно осталось настолько целым.Не было у меня стопроцентной уверенности, что с наступлением полночи оно :неисцелится. Оно – даже я до сих пор употребляла это местоимение. Но это телосильно обгорело, остались черные палки и коричневая кожа, мышцы с лица сползли,сжались, обнажив зубы – включая набор клыков – в гримасе, похожей на страдание.Врен мне объяснил, что от жара мышцы сокращаются иногда так, что кости ломают.Каждый раз, когда думаешь, что все ужасы смерти тебе известны, оказывается, чтоэто не так.

Надо было думать об этом теле «оно» или вообще на него неглядеть. Кэролайн знала этого вампира. Наверное, ей куда труднее было думать обэтом теле, чем мне.

Милая дама из Красного Креста дала ей какой-тобезалкогольный напиток. Даже я взяла себе колу, а раз я отказалась от кофе,значит, действительно жарко.

Я отвела Кэролайн во двор соседнего дома, куда вряд ликто-нибудь вышел бы. Шторы были опущены, на дорожке не видно машин. Все где-тона работе. Единственным признаком жизни была треугольная клумба роз и чернаябабочка-парусник. Идиллия. На миг я задумалась, не из зверушек ли Уоррика этотпарусник, но ощущения силы не было. Просто бабочка летала над двором, полощабумажными крылышками.

Я села на траву, Кэролайн рядом со мной, огладив сзадиголубые шорты, будто больше привыкла к юбкам. Она нервно приложилась к баночке.Заполучив все мое внимание, она не знала, с чего начать.

Может, лучше было бы подождать, но терпение у меня насегодня кончилось. И вообще оно не числится среди моих основных достоинств.

– Что вы хотели мне сказать?

Она осторожно поставила банку на траву, пальцы сталиоглаживать края шортов. Розовый лак на ногтях был под цвет розовым полосамтопа. Все же лучше, чем голубой.

– А я могу вам довериться? – спросила она, и голосее был таким же хрупким и бледным, какой казалась она сама.

Терпеть не могу таких вопросов. И я не в настроении былаврать.

– Возможно. Зависит от того, что вы собираетесь мнедоверить.

Кэролайн несколько удивилась, будто ожидала от меня ответа«конечно», «можете не сомневаться».

– Это очень честно с вашей стороны. Многие соврали быне задумываясь. – Что-то в ее тоне наводило на мысль, что ей часто врали,и как раз те, кому она доверяла.

– Я стараюсь не врать, Кэролайн. Но если у вас естьинформация, которая нам поможет, вам следует ее сообщить.

Я отхлебнула из своей баночки, стараясь делать это небрежно,расслабиться, не показать, как мне хочется на нее заорать и вытрясти из неевсе, что она знает. Если не прибегать к пытке, человека так говорить незаставишь. Кэролайн хотела поделиться со мной своими тайнами. Мне надо лишьсидеть спокойно и ждать, пока она это сделает. Если сильно напирать или давить,она либо сломается и все расскажет, либо съежится и мы получим шиш. Что именнополучится – неизвестно, поэтому всегда лучше начать с терпения. Стучать кулакомпо столу всегда успеешь.

– Я уже три месяца работаю связной в этом доме дляновообращенных. Страж, который здесь охранял молодых, – Джайлс. Он былсилен и мощен, но должен был оставаться в гробу до полной темноты. А две ночиназад он проснулся среди дня. Такое случилось впервые. На лестнице должен бытьодин из младших вампиров.

Она вытаращила на меня темные глаза, наклонилась ко мне, ещепонизив и без того тихий голос. Мне пришлось наклониться к ней, чтобырасслышать, и я волосами зацепила ее плечи.

– Из молодых никто еще и двух лет не был мертв. Выпонимаете, что это значит?

– Это значит, что никто из них не должен был встать всветлое время дня. Это значит, что тот, кто находился на лестнице, должен былсгореть до золы.

– Именно, – сказала она. Ей стало легче, когда онанашла наконец кого-то, кто понимает.

– И такое раннее пробуждение было запрещено в вашемдоме новообращенных?

Она покачала годовой и перешла на шепот. Мы сдвинули головы,как первоклассницы, разговаривающие на уроке. Мне даже были видны тонкиекрасные прожилки ее глаз. Кэролайн из-за чего-то страдала бессонницей.

– Во всех домах и во всех церквах вдруг все вампирыподнялись рано. У молодых вдруг оказался сильнейший голод. – Ее рукаметнулась к шее, к рваной ране. – Их трудно было удержать, даже стражам.

– У кого-нибудь есть какие-либо версии, почему этослучилось? – спросила я.

– Малкольм думал, что кто-то на них подействовал.

У меня было несколько кандидатов, кто мог бы это сделать, номы пришли сюда слушать не мои ответы, а Кэролайн.

– У него были предположения, кто именно?

– Вы знаете о наших сиятельных гостях? – спросилаона еще тише, будто боялась произнести вслух.

– Если вы о совете вампиров, я с ними виделась.

Она отдернулась, потрясенная.

– Виделись? Но даже Малкольм еще с ними не виделся.

Я пожала плечами:

– Они выразили свое... почтение сперва Принцу Города.

– Малкольм сказал, что они свяжутся с нами, когда будутготовы. Он видел в их приходе знак, что народ вампиров готов принять истиннуюверу.

Я не собиралась просвещать ее насчет того, зачем на самомделе совет явился в город. Если Церковь не знает, то ей и не надо.

– Я не думаю, что совет уделяет большое вниманиерелигии, Кэролайн.

– А зачем бы им еще сюда являться?

Я пожала плечами:

– У совета свои соображения.

Видите: не ложь. Таинственность – да, но не ложь.

Она вроде бы приняла такой ответ. Может, привыкла ктаинственности.

– А зачем совету причинять нам вред?

– Может быть, они не считают это вредом.

– Если пожарные спустятся вниз спасать молодых, а тепроснутся без стража... – Она подтянула ноги к груди, обхватив рукамиколени. – Они встанут упырями, зверями, лишенными разума, пока не получатеды. До того, как они придут в себя, могут погибнуть люди.

Я тронула ее за плечо:

– Вы их боитесь?

Никогда не встречала человека из этой церкви, который боялсябы вампиров. Тем более если этот человек – связная, дающая кровь.

Она опустила вырез топа так, что стали видны кончикинебольших грудей. На бледной коже одной груди виднелись следы, более похожие наукус собаки, чем вампира. Вокруг укуса налился здоровенный синяк, будто вампираоттащили сразу, как только он начал сосать.