Роберт Джордан глубже вдавил локти в землю, не отводя глазот прицела и от четверых всадников, сгрудившихся на снегу. У троих автоматыбыли вынуты из чехлов. Двое держали их поперек седла. Третий выставил свойвправо, уперев приклад в бедро.

Редко случается целиться в противника на таком близкомрасстоянии, подумал он. Обычно люди кажутся маленькими куколками, и правильнаянаводка стоит большого труда; или же они бегут, рассыпаются, снова бегут, итогда приходится наугад поливать огнем склон горы, или целую улицу, или простобить по окнам; а иногда видишь, как они далеко-далеко двигаются по дороге.Только когда имеешь дело с поездом, удается видеть их так, как сейчас. Толькотогда они такие, как сейчас, и с четырьмя пулеметами можно заставить ихразбежаться. На таком расстоянии они кажутся вдвое больше.

Ты, думал он, глядя на кончик мушки, неподвижноостановившейся теперь против прорези прицела и направленной в середину грудиголовного всадника, чуть правее красной эмблемы, ярко выделяющейся при утреннемсвете на фоне плаща. Ты, думал он, теперь уже по-испански, и при этом крепко прижималпредохранитель, чтобы не раздался раньше времени торопливый треск пулеметнойочереди. Ты, подумал он, вот ты и умер в расцвете молодости. Эх ты, думал он,эх ты, эх ты. Но пока не надо этого. Пока не надо этого.

Он почувствовал, что Агустин, лежавший рядом, поперхнулся,но сдержал кашель и проглотил подступившую мокроту. Потом, продолжая смотретьпо направлению жирного от смазки, синеватого ствола пулемета и по-прежнему неспуская пальца с предохранителя, он увидел, как головной повернул лошадь и показалрукой в сторону леса, куда вел след Пабло. Все четверо повернули и рысьюнаправились к лесу, и Агустин чуть слышно прошептал:

— Cabrones!

Роберт Джордан оглянулся назад, туда, где Ансельмо бросилдеревцо.

Цыган Рафаэль пробирался к ним между скал с винтовкой черезплечо и двумя седельными вьюками в руках. Роберт Джордан махнул ему рукой, ицыган нырнул куда-то вниз и скрылся из виду.

— Мы могли убить всех четверых, — спокойно сказал Агустин.Он все еще был мокрый от пота.

— Да, — шепотом отозвался Роберт Джордан. — Но если б мыподняли стрельбу, кто знает, к чему это могло бы привести.

Тут он снова услышал стук упавшего камня и быстро оглянулся.Но ни цыгана, ни Ансельмо не было видно. Он взглянул на свои часы, потом поднялголову и увидел, что Примитиво без конца поднимает и опускает винтовку быстрымикороткими взмахами. Пабло опередил их на сорок пять минут, подумал РобертДжордан, и тут он услышал топот приближающегося кавалерийского отряда.

— No te apures, — шепнул он Агустину. — Не беспокойся. Онипроедут мимо, как и те.

Отряд показался на опушке леса, двадцать верховых колоннойпопарно, одетые и вооруженные так же, как первые четверо, — сабля на поясе,автомат в чехле сбоку; они проехали через поляну и снова углубились в лес.

— Tu ves? — сказал Роберт Джордан Агустину. — Видишь?

— Много их, — сказал Агустин.

— Если б мы убили тех четверых, нам пришлось бы иметь делосо всеми этими, — тихо сказал Роберт Джордан. Сердце у него теперь билосьспокойно, рубашка на груди промокла от тающего снега. Он ощутил внутри щемящуюпустоту.

Солнце сильно пригревало, и снег таял быстро. Роберт Джорданвидел, как вокруг подножия деревьев образуются ложбинки, а прямо перед ним, упулемета, снег стал рыхлый и узорчатый, как кружево, потому что солнценагревало его сверху, а снизу дышала теплом земля.

Роберт Джордан взглянул вверх, на Примитиво, и тот со своегопоста подал ему сигнал: «Ничего», — показав скрещенные руки ладонями вниз.

Из-за скалы показалась голова Ансельмо, и Роберт Джордансделал ему знак подойти. Старик, переползая от скалы к скале, добрался допулемета и лег возле него ничком.

— Много, — сказал он. — Много.

— Не нужны мне твои деревья, — сказал ему Роберт Джордан. —Больше лесонасаждений не потребуется.

Оба, и Ансельмо и Агустин, осклабились.

— Обошлись и так, а сажать деревья теперь опасно, потому чтоэти самые люди поедут обратно, и они, возможно, не такие уж дураки.

Ему хотелось разговаривать, а это всегда служило у негопризнаком, что только что миновала большая опасность. Он всегда мог судить,насколько плохо было дело, по тому, как сильно его тянуло потом на разговор.

— Хорошо у нас вышло с этой маскировкой, верно? — сказал он.

— Хорошо, — сказал Агустин. — Хорошо, так и так всехфашистов. Мы могли убить этих четверых. Ты видел? — спросил он Ансельмо.

— Видел.

— Вот что, — сказал Роберт Джордан старику. — Тебе придетсяпойти на вчерашний пост или на другое место, выберешь сам, чтобы понаблюдать задорогой, как вчера, и отметить, какие происходят передвижения. Надо было давноэто сделать. Сиди там, пока не стемнеет. Потом возвращайся, и мы пошлемкого-нибудь еще.

— А как же мои следы?

— Иди низом, как только сойдет снег. На дороге будет грязьот талого снега. Постарайся определить по колеям, много ли грузовиков проехалои не было ли танков. Больше нам ничего не удастся выяснить, пока ты не займешьсвой пост.

— Ты мне разрешишь сказать? — спросил старик.

— Конечно, говори.

— С твоего разрешения, не лучше ли будет, если я пойду вЛа-Гранху, узнаю, что там было ночью, и поручу кому-нибудь следить и записыватьтак, как ты меня научил? А вечером нам принесут бумажку, или, еще лучше, я сампойду за ней в Ла-Гранху.

— Ты не боишься наткнуться на эскадрон?

— Если снег сойдет — нет.

— А есть в Ла-Гранхе человек, который годится для такогодела?

— Есть. Для такого дела есть. Я поручу это женщине. ВЛа-Гранхе есть несколько женщин, на которых можно положиться.

— Должно быть, есть, — сказал Агустин. — Даже наверно есть.И такие, которые годятся для другого дела, тоже есть. Может, я пойду вместостарика?

— Нет, уж пусть старик идет. Ты умеешь обращаться спулеметом, а день еще велик.

— Я пойду, когда растает снег, — сказал Ансельмо. — Онбыстро тает.

— Как ты думаешь, могут они поймать Пабло? — спросил РобертДжордан Агустина.

— Пабло хитрый, — сказал Агустин. — Умного оленя разве безгончих поймаешь?

— Случается, — сказал Роберт Джордан.