— Que va, напьешься, — сказал Пабло. — Тут положениесерьезное. Все равно дай мне bota. Не воду же пить, когда едешь на такое дело.

Он поднял руки, взял повод и вскочил в седло. Потом усмехнулсяи погладил беспокоившуюся лошадь. Роберт Джордан видел, как он с нежностью сжалбока лошади шенкелями.

— Que caballo mas bonito[71], — сказал Пабло и погладилсерого. — Que caballo mas hermoso[72]. Ну, трогай. Чем скорее выведу тебяотсюда, тем лучше.

Он потянулся вниз, вынул из чехла легкий автомат спредохранительным кожухом, вернее, пистолет-пулемет, приспособленный поддевятимиллиметровые патроны, и оглядел его со всех сторон.

— Вот это вооружение, — сказал он. — Вот это современнаякавалерия.

— Вот она, современная кавалерия, носом в землю лежит, —сказал Роберт Джордан. — Vamonos. Андрес, оседлай лошадей и держи их наготове.Если услышишь стрельбу, подъезжай с ними к просеке. Захвати с собой оружие, алошадей пусть держат женщины. Фернандо, тебе поручаю мои мешки, их тоже надозахватить. Только, пожалуйста, поосторожнее с ними. Ты тоже следи за мешками, —сказал он Пилар. — На твою ответственность, чтобы захватили их вместе слошадьми. Vamonos, — сказал он. — Пошли.

— Мы с Марией подготовим все к уходу, — сказала Пилар. —Полюбуйся на него, — обратилась она к Роберту Джордану, показав на Пабло,который грузно, как настоящий vaquero[73], восседал на сером, испуганнораздувавшем ноздри, и вставлял новый магазин в автомат. — Видишь, какой он сталот этой лошади.

— Мне бы сейчас двух таких лошадей, — горячо сказал РобертДжордан.

— Опасность — вот твоя лошадь.

— Ну, тогда дайте мне мула, — усмехнулся Роберт Джордан. —Обчисть-ка его, — сказал он Пилар и мотнул головой в сторону убитого, которыйлежал, уткнувшись лицом в снег. — Возьми все — письма, бумаги и положи врюкзак, в наружный карман. Все возьми, поняла?

— Да.

— Vamonos, — сказал он.

Пабло ехал впереди, а двое мужчин шли за ним гуськом, чтобыне оставлять лишних следов. Роберт Джордан нес свой автомат дулом вниз, держаего за переднюю скобу. Хорошо бы, если б к нему подошли патроны от автоматаубитого, подумал он. Да нет, не подойдут. Это немецкий автомат. Это автоматКашкина.

Солнце встало из-за гор. Дул теплый ветер, и снег таял. Былочудесное весеннее утро.

Роберт Джордан оглянулся и увидел, что Мария стоит рядом сПилар. Потом она бросилась бегом вверх по тропинке. Он пропустил Примитивовперед и остановился поговорить с ней.

— Слушай, — сказала она. — Можно, я пойду с тобой?

— Нет. Помоги Пилар.

Она шла за ним, держа его за локоть.

— Я пойду с тобой.

— Нет.

Она продолжала идти вплотную за ним.

— Я буду держать треногу пулемета, как ты учил Ансельмо.

— Никакой тревоги ты держать не будешь.

Она поравнялась с ним, протянула руку и сунула ему в карман.

— Нет, — сказал он. — Ты лучше позаботься о своей свадебнойрубашке.

— Поцелуй меня, — сказала она, — раз ты уходишь.

— Стыда в тебе нет, — сказал он.

— Да, — сказала она. — Совсем нет.

— Уходи. Работы у нас будет много. Если они придут сюда последам, придется отстреливаться.

— Слушай, — сказала она. — Ты видел, что у него было нагруди?

— Да. Конечно, видел.

— Сердце Иисусово.

— Да, его наваррцы носят.

— И ты метил в него?

— Нет. Пониже. А теперь уходи.

— Слушай, — сказала она. — Я все видела.

— Ничего ты не видела. Какой-то человек. Какой-то человекверхом на лошади. Уходи.

— Скажи, что любишь меня.

— Нет. Сейчас нет.

— Не любишь сейчас?

— Dejamos[74]. Уходи. Нельзя все сразу — и любить, изаниматься этим делом.

— Я хочу держать треногу пулемета, и когда он будетстрелять, я буду любить тебя — все сразу.

— Ты сумасшедшая. Уходи.

— Нет, я не сумасшедшая, — сказала она. — Я люблю тебя.

— Тогда уходи.

— Хорошо. Я уйду. А если ты меня не любишь, то я люблю тебяза двоих.

Он взглянул на нее и улыбнулся, продолжая думать о своем.

— Когда услышите стрельбу, — сказал он, — уводите лошадей.Помоги Пилар управиться с моими мешками. Может, ничего такого и не будет. Янадеюсь, что не будет.

— Я ухожу, — сказала она. — Посмотри, какая лошадь у Пабло.

Серый шел вверх по тропе.

— Да. Ну, уходи.

— Уйду.

Ее рука, стиснутая в кулак у него в кармане, уперлась ему вбедро. Он взглянул на нее и увидел, что она плачет. Она выдернула кулак изкармана, крепко обняла Роберта Джордана обеими руками за шею и поцеловала.

— Иду, — сказала она. — Me voy. Иду.

Он оглянулся и увидел, что она все еще стоит на месте впервых утренних лучах, освещающих ее смуглое лицо и стриженуюзолотисто-рыжеватую голову. Она подняла кулак, потом повернулась и,понурившись, пошла вниз по тропинке.

Примитиво обернулся и посмотрел ей вслед.

— Хорошенькая была бы девчонка, если бы не стриженые волосы,— сказал он.

— Да, — сказал Роберт Джордан, Он думал о чем-то другом.

— А как она в постели? — спросил Примитиво.

— Что?

— В постели как?

— Придержи язык.

— Чего же тут обижаться, когда…

— Довольно, — сказал Роберт Джордан. Он оглядывал выбраннуюпозицию.

— Наломай мне сосновых веток, — сказал Роберт ДжорданПримитиво, — только поскорее. Совсем это не хорошее место для пулемета, —сказал он Агустину.

— Почему?