Прекратят появление новых виртуальных личностей? Возьмут вруки оружие?

Или…

Машины, на которых мы сейчас работаем, практически достиглисвоего предела. Из кремния и германия выжали всё доступное. Но количественныйрост рано или поздно сменяется качественным. Вот-вот появятся компьютеры,созданные на совершенно новых принципах. Я прекрасно помню времена, когда «386»считался могучей профессиональной машиной. Сейчас сказать, что работаешь на«пентиуме» или «пентиуме-2» — всё равно что пожаловаться на несложившуюсяжизнь.

Всё зависит от того, когда и как Дмитрий Дибенко собираетсявыбросить на рынок своё новое изобретение… программный комплекс «Искусственнаянатура». События пойдут либо в одном, либо в другом направлении.

Но Дибенко я в конце концов могу спросить.

Остаётся ещё вопрос, что с этой программой собирается делатьТёмный Дайвер.

Опубликовать в сети открыто?

Пиратски продавать за бешеные деньги?

Использовать для себя лично?

Начать компанию борьбы с «Искусственной натурой» раньше, чемДибенко выдвинет её на рынок?

Поискать в программной оболочке слабые места?

Сплошные вопросы. Я не знаю о Тёмном Дайвере ничего. Мнекажется, что я догадываюсь… но я предпочёл бы не знать.

Я медленно встал из тонко скрипнувшего кресла. Привычноразделся в темноте, положил расстёгнутый комбинезон на спинку. Посмотрел надверь спальни.

Слабая-слабая ниточка света под притолокой. Мост между явьюи сном…

Я подошёл к двери, тихонько приоткрыл, заглянул…

Вика не спала. Сидела на разобранной постели, передвключённым ноутбуком, смотрела в пустой экран, на свою любимую заставку — лес, девушкас луком в руках, рядом сидит волк…

Лучше бы она уже спала! Я не стал бы её будить. А завтра —уже не рискнул бы задавать вопросы…

— Доброго времени суток… Нике… — сказал я.

Вика зябко повела голыми плечами. Сказала, не оборачиваясь:

— Доброго… Стрелок…

Я сел рядом.

Странно это всё, если посмотреть со стороны. Сидит почтиобнажённая женщина… сидит рядом полуголый мужчина… Сидят люди, которые любятдруг друга. Которые испытали в жизни чуть больше, чем обычно достаётсячеловеку.

Сидят и молчат, потому что каждое слово будет лишьприближать беду.

— Вика…

Она чуть повернула голову, посмотрела на меня. Спросила:

— Леонид, разреши, я закурю?

Всё не то. Всё не так. Она спрашивает у меня разрешениязакурить…

— Дай и мне тоже…

Вика достала из тумбочки пачку сигарет, крепких, не дамских,зажигалку, пепельницу. Вот те раз. Конечно, я в её вещах не роюсь. Но хотя бызапах заметить должен был? Наверное, должен…

— Ты вошёл в Храм? — спросила Вика, щёлкая зажигалкой.Протянула мне огонёк. Опять всё не то… опять всё не так…

— Да. Вошёл.

— Я очень рада, Стрелок. В чём была проблема?

— Мост, Вика. Мост из моих снов. Мост, по которомуневозможно пройти.

— Как странно… — Она глубоко затянулась, отложила сигарету.— Я ожидала чего-то, связанного лично с тобой… но настолько прямо…

— Как это могло случиться, Вика?

— Не знаю. Может быть, там система с обратной связью,каким-то образом проецирующая твои страхи…

— Я не о том. Как случилось, что ты стала ходить в глубину ине говорить мне об этом?

— Ты поверишь мне?

— Да.

Вика улыбнулась. Протянула руку, погладила меня по плечу.

— Я хотела помочь. Просто помочь тебе… когда ты заблудился.Больше ничего.

Я молчал.

— У тебя дип-психоз, Лёня. Давным-давно. Ты тонешь, дайвер.Может быть, в этом и моя вина. Я всегда любила что-то здесь, в настоящем мире.Твоя любовь, твоя радость, твоя жизнь — там.

— Неправда…

Слова — тяжёлые, неповоротливые, неудобные. Говорить —словно грызть камни.

— У меня есть ты…

— Да, наверное. Но даже я — там. В глубине. Ты не хочешь вэтом признаться, самому себе не хочешь. Но для тебя я всё равно осталась вглубине. Вот и вернулась в Диптаун… чтобы стать собой.

— Давно?

— Давно. У меня не сразу получилось.

— Нике… — сказал я, глядя на неё. — Нике… я дурак. Я сразудолжен был догадаться. Нике — Виктория. Греки-римляне… Ты даже не пряталась.

— Зачем? Я знала, что когда ты поймёшь, случится беда. Нообманывать… не хочу. Тебя — не хочу.

— Вика, почему ты так ненавидишь Дибенко?

— Я? — Вика повернулась, удивлённо посмотрела на меня. — Яего вовсе не ненавижу. Может быть, не люблю. Но это другое.

— А почему так не любишь?

— Леонид, это — важно? Сейчас, здесь, когда мы вдвоём… и нев глубине… это важно?

— Да! — резко сказал я.

— Ну хорошо… Он преждевременный гений. Он сделал то, к чемучеловечество ещё не готово. Морально-этически не готово. Такое часто бывает,творцы атомной бомбы тоже поспешили. Но представь себе Эйнштейна или Бора, насмертном одре твердящих, что атомное оружие — благо, и применять его надопочаще. Преждевременные гении всегда могут остановиться… Дибенко — может, но нехочет. Поэтому я его и не люблю.

— Бог с ним, с Дибенко… — Я сглотнул. — Бог ему судья… Вика…а Ромка?

— Что Ромка?

— Тебе не жаль его?

— Лёня, о чём ты?

— Зачем ты втравила его в эту авантюру?

Я смотрел ей в глаза. И видел, как они медленно-медленнотемнеют… то ли в непонимании, то ли в обиде.

— Кто втравил?

— Тёмный Дайвер…

Я замолчал.

— Лёня… почему ты решил, что я — Тёмный Дайвер?

Почему я так решил? Хотел бы я сам это понять. Вот просторешил, и всё. Хотя нет, кажется, понимаю. Вначале я решил, что Тёмный Дайвер —это Нике. Потом я понял, что Нике — это Вика.

И приравнял половинки уравнения, забыв, что в одной ещёостался неизвестный член.