ни вел, Таскалуса также производил впечатление надменного и властного человека[1040]. Его любезность тоже имела свои пределы: когда Сото, как обычно, потребовал еды, слуг и женщин, Таскалуса ответил, что «не привык никому прислуживать»[1041]. Тем не менее он позволил взять себя в заложники, предоставил в распоряжение экспедиции четыре сотни своих людей и заверил Сото, что еда и женщины – последние, по словам Ранхеля, будут включать «тех, кого они больше всего возжелают» – в гораздо большем изобилии доступны в соседнем селении под названием Маувила[1042]. На следующий день испанцы отправились в путь в прекрасном настроении, причем непроницаемый Таскалуса, все еще остававшийся под стражей, ехал верхом на самой большой вьючной лошади экспедиции. Как выяснилось позже, ему удалось одурачить Сото.

Неделю спустя, утром 18 октября, испанцы вошли в Маувилу, где встретили радостный прием, в ходе которого «многие индейцы играли на музыкальных инструментах и пели»[1043]. Отвлеченные и соблазненные красотой и грацией группы танцующих девушек, испанцы не заметили, как Таскалуса ускользнул в хижину, где его союзники планировали нападение. Оттуда он отдал приказ убить всех испанцев. Только сейчас Сото и его люди поняли, что все дома в Маувиле были буквально набиты воинами-атахачи, которые высыпали на улицы, размахивая луками, булавами и дубинами. Их были тысячи, и они застали спешившихся испанцев врасплох[1044]. Многих из конкистадоров пронзили стрелы или свалили удары дубин. В этом хаосе Родриго Ранхелю удалось пробиться через площадь к своей лошади и поднять ее на дыбы перед воинами – тем самым он вынудил их остановиться на достаточно долгое время, чтобы Сото успел сделать то же самое. Вскочив на лошадь, Сото оказался в своей стихии. Он расчистил путь к воротам, позволив тем немногим испанцам, которые пережили нападение, спастись и поднять тревогу среди остальных участников экспедиции, ожидавших на берегу реки Алабамы. Однако бо́льшую часть этого отряда составляли вспомогательные силы из числа туземцев, включая 400 слуг, которых Таскалуса дал испанцам неделей ранее. Поняв, что происходит, они тут же бросили испанцев, заодно убедив немало тимукуа и апалачей сделать то же самое. Хуже того, они прихватили с собой всю испанскую поклажу, одежду и провизию.

Тем временем Сото занялся организацией блокады селения. Кастильские пехотинцы вели длительные и кровопролитные контратаки, которые продолжались до заката, и нескольким испанцам в конце концов удалось преодолеть стену и поджечь часть домов. В пламени, быстро охватившем крытые тростником крыши, погибли сотни туземцев, а остальные оказались вытесненными на открытое пространство, где им пришлось иметь дело с испанскими лошадьми, мечами и копьями. К ночи Сото и его люди окончательно одержали верх, но это была печальная и очень дорого обошедшаяся победа[1045].

Потери среди подданных Таскалусы были чудовищными. Практически все туземные воины были убиты или тяжело ранены. Сын Таскалусы был «найден пронзенным копьем». Что же касается его самого, «никто больше ничего не слышал о касике – ни о мертвом, ни о живом»[1046]. Но Сото также потерял десятки мужчин, среди которых были его племянник Диего де Сото и знатный муж его племянницы, чрезвычайно ценимый в отряде дон Карлос Энрикес. Половина бойцов получили ранения. Еще гораздо больше людей и лошадей умерли в последующие недели; практически вся одежда и поклажа экспедиции, включая жемчуг из Кофитачеки, сгорели дотла[1047]. Приближалась зима, и Сото больше не спешил к кораблям на побережье. Опасаясь, что корабли создадут для его сокращающейся армии слишком большой соблазн вернуться домой, он решил, что, как только его люди наберутся сил, экспедиция снова повернет вглубь континента, тем самым исключив любую возможность дезертирства[1048]. Насколько бы впечатляюще ни выглядела его непоколебимая решимость, она также указывала на тревожную зацикленность на несбыточной мечте.

В середине ноября усталые и потрепанные люди Сото снова двинулись на северо-запад. Было холодно, а вскоре пошел снег. Экспедиция представляла собой жалкое зрелище: дон Антонио Осорио, брат маркиза Асторги и один из многих богатых аристократов, которых Сото соблазнил своими «сладкими речами», теперь был вынужден носить несколько туземных одеял, разорванных по бокам, и шел «босой, с непокрытой головой», неся в руках шпагу без ножен[1049]. Голодные и измученные испанцы достигли селения Таликпакана в земле под названием Апафалайя. Не найдя там пропитания, они двинулись к Мозуликсе; ее обитатели отступили со всей доступной провизией за реку (вероятно, реку Блэк-Уорриор), поставив изможденных испанцев перед необходимостью форсировать ее. Показав настоящие чудеса выносливости, которые Гарсиласо даже вряд ли пришлось приукрашивать, испанцы за четыре дня построили судно и осуществили успешную переправу. Оказавшись на другом берегу, они утолили голод благодаря горам зерна, фруктов и овощей, дополнившим их таявшее стадо свиней[1050]. Совершив еще одну непростую переправу через реку (вероятно, Томбигби), 18 декабря они прибыли в Чикасу, «небольшой город из двадцати домов», где и остановились, чтобы переждать суровую зиму[1051].

Как всегда, Сото не терпелось продолжить путешествие, но снег не сходил до начала марта. Когда конкистадоры собрались выступать, они оказались в окружении воинов чикаса, которые подожгли хижины и вытеснили не успевших взяться за оружие испанцев на открытое пространство. Селение сгорело дотла, а вместе с ним в пламени сгинули 57 лошадей, 11 испанцев и 400 свиней. Дальше произошло то, что Эрнандес де Биедма назвал «великой загадкой Бога»: воины, которые могли перебить всех испанцев до единого, вместо этого отступили и не предпринимали новых нападений в течение недели с лишним. Когда они вернулись, испанские всадники отогнали их на плоскую равнину, где в ходе жестокой бойни дали выход своей ярости[1052].

Несмотря на такое спасение, казавшееся даром Провидения, несущая потери экспедиция была теперь деморализована сильнее, чем когда-либо. Сото и его люди двинулись на северо-запад по безрадостной местности, где было влажно днем и холодно ночью. Перебираясь через топкие болота, они наткнулись на небольшое поселение под названием Кизкиз, которое удалось захватить в ходе внезапной атаки[1053]. Достигнув еще через несколько километров реки Миссисипи, испанцы увидели сотни «больших и хорошо построенных» лодок, которые напомнили им «величественный флот галер»: зрелище было устрашающим, поскольку на этих судах находились тысячи воинов. Вечный оптимист Сото предсказуемо увидел в этом хороший знак: наличие флота, несомненно, указывало на то, что столь желанное золото тоже было недалеко. Соответственно, в течение следующего месяца испанцы строили лодки, чтобы перевезти то, что осталось от экспедиции, через могучую реку[1054].

Они переправились в ночь на 17 июня 1541 г.: Сото использовал темноту, чтобы избежать нападения противника. Это была быстрая и поразительно искусная операция: не погиб ни один человек, ни одна лошадь и ни одна свинья. Вскоре после этого они вышли к плодородному густонаселенному району, где располагалось большое селение Каски, касик которого всячески демонстрировал, что хочет подружиться с испанцами. Быстро стало очевидно, что ему нужна помощь в борьбе против конкурирующего селения Пакача, в котором, как сказали Сото индейцы, имелось много золота. Достигнув Пакачи 29 июня, испанцы обнаружили, что тамошние жители предвидели нападение и оставили свои дома. Никакого золота там, конечно, не нашлось, но испанцы были рады возможности набрать вдоволь одеял и звериных шкур, из которых они шили столь необходимые им рубахи, штаны и обувь. Они пробыли в Пакаче почти месяц, используя ее как базу для обследования окрестностей. Интересно, что Сото полагал, что находится очень близко к Южному морю – Тихому океану. Хотя он и ошибался, ход его рассуждений был верным: Пакача стоит примерно на меридиане побережья Тихого океана в Никарагуа[1055].

В конце июля экспедиция снова отправилась в путь, на этот раз взяв курс на юг. 5 августа они достигли селения Кигуате, где пробыли три недели. Не найдя там ни слуг, ни проводников, 26 августа они двинулись