статус важнейшего центра. Однако, узнав об их недавних деяниях, сам Богота вышел из укрытия и приготовился противостоять грабителям. Последовали кровопролитные стычки, и через короткое время он погиб при загадочных обстоятельствах. Согласно одной версии, он был убит по ошибке, так как скрывал свою личность и не был узнан; другие свидетельства указывают на явную причастность нескольких испанцев, которые прекрасно знали, что делали[1077].

Вскоре конкистадоры узнали, что преемником Боготы станет его племянник Сагипа[1078], который якобы скрылся в горах, чтобы сберечь сокровища своего дяди. Зная, что в этом регионе было много касиков, подчинявшихся Боготе, Хименес распространил информацию, что всем им лучше добровольно заключить союз с испанцами. Если они этого не сделают, против них будет вестись война не на жизнь, а на смерть. Вскоре появился и сам Сагипа. Утверждая, что пришел с миром, он попросил испанцев о помощи против своих смертельных врагов из племени панче, живших примерно в 50 км к западу от Боготы. Анонимное сочинение под названием «Реляция о провинции Санта-Марта» (Relación de Santa Marta) описывает их как «жестокий народ, который ест человеческое мясо». Хименес согласился и выступил вместе с Сагипой в поход против панче, которые потерпели полное поражение в битве при Токареме 20 августа 1538 г. С триумфом вернувшись назад, Хименес указал Сагипе (судя по всему, опираясь на очевидную для себя логику), что, поскольку Богота погиб как противник короны, все его сокровища теперь принадлежат Карлу V. Он добавил, что «не просит Сагипу отказываться от какого-либо своего имущества; вместо этого христиане хотят только то, что принадлежало Боготе»[1079]. На это Сагипа ответил, что, к сожалению, Богота перед смертью разделил в завещании свои сокровища среди множества наследников по всему региону. Однако, заметив несоответствия в рассказе Сагипы, Хименес приказал заковать его в цепи, а затем заявил, что отправляется в Санта-Марту, оставляя за старшего на время своего отсутствия своего брата Эрнана[1080].

Нет никаких признаков, что Хименес в это время в самом деле покидал регион; но он, судя по всему, по какой-то причине стремился произвести такое впечатление. Некоторые источники утверждают, что он отдал приказ истязать Сагипу, туго спеленав его тело, держа его ноги в огне и обливая грудь кипящим животным жиром, что привело к медленной и мучительной смерти касика. Если это действительно так, это было таким скандальным решением, что по прибытии Хименеса в Испанию оно вышло бы ему боком, поскольку его бы судили, приговорили к штрафу, лишили звания капитана и запретили возвращаться в Новый Свет[1081]. Сам он всегда заявлял о своей невиновности, утверждая, что к моменту смерти касика уже возвращался в Испанию с намерением законно провозгласить новые территории владением короны. Он назвал их Новым королевством Гранада из-за сходства с Андалусией: «Оба королевства расположены среди холмов и гор, оба имеют климат скорее холодный, нежели жаркий, и мало отличаются по размеру»[1082]. Кроме того, «это край чрезвычайно здоровый, потому что после того, как мы оказались в нем, что может составлять больше двух лет, у нас от болезни не погиб ни один человек». Местная природа тоже могла похвастаться большим разнообразием фруктов; маис там собирали каждые 8 месяцев; оленей и другой мясной дичи водилось в изобилии; в реках было много рыбы; росло и поголовье свиней, завезенных экспедицией Хименеса и другими испанцами. Наконец, там «также будут давать урожай плоды Испании, поскольку земля, какова она есть, очень умеренная и прохладная»[1083].

Хименес явно искажал действительность. По словам двух его капитанов, вернувшихся с ним в Испанию, в то самое время, когда Хименес утверждал, что отправился на родину, он на самом деле был крайне заинтересован сообщениями «об одном народе женщин, живущих самостоятельно, без проживания у них индейцев», которых испанцы, скорее выдавая желаемое за действительное, назвали «амазонками» и которые, как они полагали, были «очень богаты на золото»[1084]. Подобная склонность к самообману была заметна и в ходе экспедиции Хименеса против панче. Там испанцев поразили какие-то «большие покрытые снегом горы» по ту сторону реки, которую они обнаружили недалеко от селения под названием Нейва. Про их обитателей «говорили, что то были люди, такие же как и те, что в долине Богота, и что они очень богаты, поскольку у них имеются золотые и серебряные кувшины, где [такими же] были котелки и другие предметы их утвари; в чем они постоянно [нас] заверяли. Полагаем, что так оно и есть, потому что на реке имеется золото, и очень хорошее». Конечно же, оба капитана объяснили Карлу V, каким благородным и разумным было их решение «отправиться посмотреть края уже названные, и доставить… более полный доклад, пусть даже на это будет потрачен еще один год»[1085].

Куда более серьезные заботы возникли у Хименеса в середине 1538 г., когда он узнал о «немало диковинном деле»: по реке Магдалене, «вниз по течению», «шло много христиан, пеших и конных». К тому времени, когда он согласился выступить с Сагипой против панче, Хименес уже знал, что эти «христиане» были группой поселенцев «из губернаторства дона Франсиско Писарро» под руководством Себастьяна де Белалькасара, бывшего заместителя великого конкистадора. Как ни странно, в тот же день, когда Хименес узнал, что Белалькасар и его люди переправились через Магдалену и направились в долину Боготы, он получил еще более поразительную новость: другая группа «христиан» приближалась к нему «через долины, куда мы не могли пройти, то есть там, где восходит солнце»[1086] – со стороны венесуэльского региона Льянос.

«Христианином», пришедшим со стороны Льянос, был Николаус Федерман, немецкий первопроходец, перебравшийся на Эспаньолу после того, как Карл V предоставил агентам расположенного в Аугсбурге банкирского дома Вельзеров монополию на отправку 4000 африканских рабов в район Тьерра-Фирме (то есть современной Венесуэлы) в обмен на выплату 20 000 дукатов в имперскую казну[1087]. Предприняв несколько непримечательных экспедиций, Федерман вернулся в Европу и в июле 1534 г. был назначен капитаном и заместителем Георга Хоэрмута фон Шпейера (часто упоминаемого в источниках под именем Хорхе де ла Эспира), губернатора провинции Венесуэла. Вскоре после возвращения в Венесуэлу Федерман решился на более амбициозное предприятие. Отправившись в путь в феврале 1536 г., он проследовал вдоль берегов озера Маракайбо, преодолев коварные болота, в которых часто пропадали люди и лошади. Постоянно держа в поле зрения Анды, чтобы ориентироваться на местности, он упорно двигался вперед в течение года. Дичи было мало, так что голод среди его людей усиливался. Услышав, что в Льянос дичи будет больше, Федерман спустился с предгорий Анд в тот самый обширный и травянистый регион Касанаре, который в ходе поиска изумрудных рудников люди Хименеса обозревали с высокогорья, придя к выводу, что его равнины «казались морем». Вся эта местность была во всех направлениях изрезана бесчисленными реками и болотами, тропы через которые были известны только кочующим скотоводам. Придерживаться одного направления было практически невозможно. Периодически сбиваясь с пути, экспедиция Федермана в течение долгих и мрачных месяцев медленно продвигалась вперед. Многие из его людей бесцельно блуждали, пока их лошади не падали замертво от усталости. Вынужденные идти дальше пешком, они терялись по пути, и никто их больше не видел. Спустя годы некоторых из них нашли в виде мумий, ссохшихся под лучами солнца[1088]. То, что самому Федерману удалось выбраться из Льянос, казалось чудом. Хименес и Белалькасар могли, по крайней мере, следовать вдоль русла Магдалены, но Федерман, когда он потерял из виду Анды, напоминал потерпевшего кораблекрушение моряка. Его путешествие заняло три года, и из первоначального отряда, насчитывавшего более 400 человек, выжило только около сотни. Когда эти люди наконец доковыляли до Боготы, они, по словам очевидца из экспедиции Хименеса, были «полностью ошеломлены и уничтожены, больны и голы, на них не было ничего, кроме самодельных одеяний из оленьих шкур»[1089].

Белалькасар, с другой стороны,