– Амина? – окликнул отец, открыв дверь в ее комнату накануне последнего дня учебного года. – Можно войти?

Почему все отцы всегда так нелепо выглядят в комнатах дочерей? Они напоминают мифических чудовищ, вышедших из леса и попавших в незнакомый мир. Томас попробовал аккуратно пройти между стопками одежды Амины, между столом и книжными полками, но все равно умудрился задеть все, что стояло на комоде, и боднуть головой балдахин над кроватью.

– Привет! – произнес он, заглядывая под полог.

– Привет.

Она легла сразу, как пришла домой. Достала фотографию Акила, которую сделала в тот вечер, когда они с мамой подрались из-за ключей, и ее воображение заработало вовсю. Правила игры «Назад в будущее» были очень просты: нужно вернуться в прошлое, чтобы изменить то, что произошло. Сколько дней ей надо прожить заново – минута за минутой, не совершая выборов, которые бы нарушили порядок вещей, как в сериале «Звездный путь», – чтобы повлиять всего на одно событие? С чего начать? С летнего вечера, когда родители ссорились перед домом? Слишком просто. С того дня, когда Димпл приехала из лагеря? Припомнить, как она сломала руку в шестом классе, или тот момент, когда мальчишки из ее четвертого класса обозвали ее ниггером? Это уже посложнее. Когда Томас постучал в дверь, Амина как раз была в третьем классе – тогда на уроке она расхохоталась так громко, что описалась.

– Что делаешь? – спросил он, но дочь лишь пожала плечами.

Отец присел на край кровати, и матрас резко накренился в сторону. Колени Томаса смешно торчали в разные стороны, плечи ссутулились, он съехал почти до самого пола.

– Как ты? – спросил он.

– Нормально.

Когда Амина пройдет все уровни, заново проживет все события, не меняя в них ровным счетом ничего, вот тогда она вернется в тот вечер. Это был ее любимый момент во всей игре. Она вспомнит этот вечер, минута за минутой, прокрутит все в замедленном темпе, чтобы всплыли мельчайшие подробности. Поднимется к Акилу и поговорит с ним. Спустится к ужину. Поест идли и самбар. Будет смотреть, как отец становится все печальнее и печальнее, стоя у раковины с грязной посудой. А потом выберет подходящий момент – как раз после ссоры, когда Камала с Акилом помирятся и станут смотреть телевизор, а Томас будет прибираться на кухне. И вот тогда-то она сделает все просто идеально – незаметно выскользнет в заднюю дверь и выйдет во двор. Потом залезет под машину, встав голыми коленями на острый гравий. В воздухе будет пахнуть резиной и машинным маслом. Она засунет руку под ступицу и на ощупь найдет металлический ящичек, в котором спрятаны запасные ключи.

Взгляд Томаса скользнул по фотографии у нее на коленях.

– Я подумал, может быть, ты хочешь куда-нибудь сходить?

– Куда?

– Например, в кино.

– Мне завтра в школу.

– Да, точно. Может, сходим куда-нибудь сладкого поесть?

– Сладкого?

– Ну да. Например, в пирожковую Хайди. Ты же любишь ее пирожки, да?

– Я не хочу есть, – ответила Амина, увидела, как лицо отца вытянулось, и ощутила укол вины. – Но все равно спасибо.

– Тебе надо встать с кровати, – вдруг произнес Томас, разглядывая свои раскрытые ладони, как будто подглядывал в конспект.

– Что?!

– Так нельзя, милая!

– Как?

– Амина… – Он наклонился к ней и робко сжал ее ногу. – Я знаю, что тебе его не хватает. Нам всем его не хватает. И мы никогда… никогда… – Отец закашлялся. – Но ты не должна вот так вот часами лежать в постели. Это неправильно.

– Я?! Мама вообще с постели не встает целый день!

– Пусть мама делает что хочет. Она скоро встанет на ноги. Скоро. А ты еще слишком молода для такого.

– А ты? Сидишь ночи напролет на веранде, ничего не делаешь, только виски пьешь!

– А вот и нет! – возразил отец, и Амина сердито уставилась на него. – То есть да – виски пью, но это не значит, что я ничего не делаю! Очень даже делаю.

– Ну да, конечно!

– Пойдем, я тебе покажу! – Он встал, снова боднув полог, и поманил дочь за собой. – Вставай!

Забрав ключи из тайника, Амина позволяла себе открыть глаза. Акил у себя в комнате, думала она. А потом раздавался какой-то шум, из крана на другом конце коридора капала вода, раздавался щелчок выключателя, и у нее начинала кругом идти голова от понимания того, что она все-таки это сделала. Твою мать, я сделала это! Я вернула его!

– Пойдем со мной, – повторил отец.

– Что это?

– А как ты думаешь?

– Пакет для мусора.

– Точно, – улыбнулся Томас. – Но я сделал его сам!

Вся веранда была завалена порванными пакетами для мусора, поэтому Амина ни на секунду не усомнилась в правдивости отца.

– Ты делаешь пакеты для мусора? – недоуменно взглянула на него Амина.

– Непростые пакеты! Вот, взгляни! – протянул ей свое изобретение Томас.

Амина взяла его. Ничего особенного в нем не было, если не считать надрезов сверху, в которые был вставлен еще один пакет.

– Подожди-ка, – сказал отец, огляделся по сторонам, схватил стопку старых газет, банку из-под лимонада и бутылку. – Готова?

Амина придержала пакет, и отец бросил в него все, что держал в руках. Девочка заглянула внутрь, но ничего не произошло. Она уставилась на Томаса.

– А теперь потяни за завязки!

– Что?

– Ну вот за эти штуки по бокам, за ручки!

Амина отодвинула от себя пакет и присмотрелась к нему внимательнее: действительно, по бокам свисали большие петли. Она дернула за них, и пакет затянулся, осталось лишь крошечное отверстие.

– Ты сделал пакет для мусора с ручками?

– Я сделал пакет для мусора, который легко закрывается! Надежно закрывается! Смотри дальше! – Он протянул руку. – Это ручка! Его можно нести за ручку! Видишь?

Он прошелся по веранде прогулочным шагом, словно снимался в рекламе нового продукта, а потом поставил пакет на пол и упер руки в бедра, как будто был первопроходцем, которому предстояло открыть дверь в новый мир.

Сначала Амина всерьез задумалась над тем, чтобы выйти из дому на пыльную дорогу, добраться до шоссе, поймать попутку, приехать с вещами к Раджу и Санджи и попросить их удочерить ее. Она стала бы их ребенком, источником радости, центром семьи, которая внезапно увеличилась бы на одного человека. Принесет ли это ей счастье в долгосрочной перспективе? Предсказать такое невозможно. Однако в одном Амина была уверена: теперь она нужна своим родителям гораздо больше, чем Раджу и Санджи, и в то же время ей не дано заполнить пустоту в их сердцах. Даже в самые чудесные моменты она будет для них лишь напоминанием о том, что они потеряли. Черты ее лица навсегда будут запятнаны кровью погибшего брата, да и вообще, каково это – быть предметом обожания искалеченных душ? Что же останется от нее самой? И тут она заметила, как Томас смотрит на нее с обидой и надеждой. У нее не было другого выхода, пришлось спросить: