него не осталось причин держать себя в узде. И он перестал утруждать себя.

«Ох, Боже Запредельный», – то и дело повторяла про себя Тишина, проглядывая длинный список преступлений на следующей странице.

За спиной Вильям-Энн шепотом зачитывала их вслух.

– Он в зале? – спросила девочка. – Но где?

– Торговцы, – ответила Тишина.

– Правда?

Вильям-Энн ринулась обратно к дверному глазку. Пол и стены рядом с дверью – да и везде на кухне – были выскоблены так, что дерево побелело. Себруки опять убиралась.

– Совсем не похож, – заявила Вильям-Энн.

– Присмотрись получше.

Тишина и сама не сразу заметила сходство, хотя каждый вечер перед сном просматривала хранившиеся в книге листы, запечатлевая в памяти лица.

Несколько мгновений спустя Вильям-Энн ахнула и зажала рукой рот.

– Как глупо. Зачем он ходит здесь у всех на виду? Даже переодевшись.

– Люди запомнят только очередную группу бестолковых торговцев из форта, которые решили попытать счастья в Лесах. Весьма хитро придумано. Когда через пару дней они исчезнут с дорог, все решат, что до них добрались тени, – если вообще о них вспомнят. И к тому же так Честертон может быстро передвигаться, не скрываясь, останавливаться в пристанищах и слушать, что говорят вокруг.

Может, Честертон охотится за кем-то? Он даже мог проходить через ее пристанище раньше. От этой мысли свело живот. Тишина много раз кормила преступников, а некоторые даже стали завсегдатаями пристанища. Тут, в Лесах, любого можно считать преступником, хотя бы за неуплату налогов, которые требовали люди из фортов.

Но Честертон с его бандой выделялись из общей массы. Тишине не нужно было заглядывать в список их преступлений, чтобы понять, на что они способны.

– Где Себруки? – спросила Тишина.

Вильям-Энн потрясла головой, словно выходя из оцепенения.

– Кормит свиней. Ох, Тени! Ты думаешь, они ее узнают?

– Нет, – успокоила Тишина. – Я боюсь, что она их узнает.

Себруки недавно исполнилось восемь, но порой она выказывала невероятную – и пугающую – наблюдательность.

Тишина закрыла книгу с объявлениями о розыске и задумчиво поглаживала пальцем кожу футляра.

– Мы же их убьем, правда? – спросила Вильям-Энн.

– Да.

– Сколько за них обещают?

– Порой, дитя, дело не в награде.

Тишина и сама услышала в своем голосе едва заметную нотку лжи. Времена стояли трудные, а цены на серебро с Бастионного холма и Последнего порта неумолимо ползли вверх.

Конечно, иногда дело не в награде. Но сейчас дело как раз в ней.

– Я схожу за ядом.

Вильям-Энн отошла от глазка и направилась в другой конец кухни.

– Выбирай не слишком сильный, дитя, – предостерегла Тишина. – Мы имеем дело с опасными людьми. Они сразу заметят неладное.

– Я вовсе не так глупа, как ты считаешь, матушка, – сухо ответила Вильям-Энн. – Я возьму болотную траву. В пиве они ее даже не почувствуют.

– Половину дозы. Не хватало только, чтобы они рухнули прямо за столом.

Вильям-Энн кивнула, вошла в старый чулан и, закрыв за собой дверь, принялась поднимать половицы, чтобы добраться до тайника с ядами. Болотная трава не убьет, но затуманит разум и вызовет головокружение.

Тишина не хотела рисковать с чем-то более смертоносным. Не дай бог навести подозрения на пристанище – ее карьеру и, скорее всего, жизнь будет ждать быстрый конец. Путешественники должны считать ее вздорной, но справедливой хозяйкой, не задающей лишних вопросов. Ее постоялый двор считался безопасным пристанищем, в том числе и для самых отъявленных преступников. Каждую ночь она ложилась в кровать с сердцем, замирающим от страха. Вдруг кто-нибудь начнет задаваться вопросом, почему так много преступников, пойманных Белым Лисом, останавливалось в пристанище Тишины за несколько дней до гибели.

Женщина зашла в кладовую, чтобы положить на место футляр с книгой. Здесь стены тоже были выскоблены начисто, а на полках, недавно обработанных наждаком, самый пристальный взгляд не нашел бы и пылинки.

Ох уж это дитя. Разве слыхано, чтобы ребенок предпочитал уборку, а не игры?

С другой стороны, если вспомнить, что пришлось пережить Себруки…

Тишина не смогла удержаться и потянулась к верхней полке, где хранился арбалет. Рядом лежали болты с серебряными наконечниками. Они предназначались для теней и еще ни разу не использовались против людей. Слишком опасно проливать кровь в Лесах. Но женщину всегда успокаивала мысль, что в случае настоящей угрозы оружие под рукой.

Она убрала книгу с объявлениями о розыске и направилась проведать Себруки. Как и сказала дочь, Себруки кормила свиней. Тишина считала, что скотина должна быть здоровой. Конечно, она не предназначалась для еды. Поговаривали, что свиньи защищают от теней. Тишина хваталась за любую возможность, чтобы сделать пристанище как можно безопаснее.

Перед загоном со свиньями на коленях стояла невысокая девочка со смуглой кожей и длинными темными волосами. Даже те, кто ничего не знал о трагической истории Себруки, ни за что не приняли бы ее за дочь Тишины. Девочка что-то напевала себе под нос и скоблила стенки загона.

– Дитя? – с порога позвала Тишина.

Себруки с улыбкой повернулась на зов. Как сильно она изменилась. Год назад Тишина могла поклясться, что эта девочка навсегда разучилась улыбаться. Целых три месяца после появления в пристанище Себруки смотрела в стену. Куда бы Тишина ее ни приводила, девочка усаживалась рядом с ближайшей стеной и весь день не сводила с нее взгляда. Молча, не проронив ни слова.

Ее пустые глаза напоминали глазницы тени…

– Тетя Тишина? Вы плохо себя чувствуете? – спросила Себруки.

– Все в порядке, дитя. Просто нахлынули воспоминания. Значит, ты решила взяться за свинарник?

– Тут придется потрудиться, – ответила Себруки. – Свиньям нравится, когда вокруг чисто. По крайней мере, Джером и Иезекииль точно любят порядок. Про остальных не знаю, им вроде бы все равно.

– Не обязательно так тщательно все отмывать, дитя.

– Но мне нравится. Так легче. И я хочу помогать вам.

Что ж, пусть моет стены – все лучше, чем безучастно смотреть на них день за днем. А уж сегодня Тишина обрадовалась бы любому занятию, лишь бы держать девочку подальше от гостей. Что угодно, только бы не заходила в общий зал.

– Думаю, свиньи благодарны тебе за заботу, – кивнула Тишина. – Тогда приберись тут еще немного, хорошо?

Себруки внимательно посмотрела на нее:

– Что случилось?

Тени. Ее не проведешь.

– Сегодня у нас совсем невоспитанные гости, – ответила Тишина. – Я не хочу, чтобы ты набралась от них ругательств.

– Я уже большая, тетя Тишина.

– Вовсе нет, – твердо возразила женщина. – И если не будешь слушаться, я тебя отшлепаю. Даже не сомневайся.

Себруки закатила глаза, но тем не менее вернулась к работе и своей негромкой песенке. Разговаривая с Себруки, Тишина иногда позволяла себе прибегать к бабушкиным методам. Девочка хорошо воспринимала суровый тон. Порой даже казалось, что ей не хватает строгости. Возможно, ей становилось спокойнее, когда кто-то держал ситуацию под контролем.

Тишина на миг пожалела, что на самом деле от нее мало что зависит. Но она не забывала, что принадлежит к роду Первопроходцев. Такую фамилию взяли ее дедушка с бабушкой, как и все