– Астродокл! – воззвал всадник шепотом. – Явись ивыполни мое повеление… Убей этого человека, что осмелился встать на нашем пути!

Он поспешно разжал пальцы, вспыхнувший багровым огнем,подобно угольку из костра под дуновением ветра, камень упал на землю, взвилсясизый дымок, почти невидимый в сумерках. Дым уплотнился, загрохотало, пахнулозапахом серы. Из дыма выступила страшная фигура, лицо перекашивалось гримасами,зубы то выдвигались, то исчезали, превращаясь в роговые пластины.

Всадник указал на Рагдая, но демон и без подсказкистремительно метнулся вперед. Рагдай стоял, бессильно прислонившись к стене. Онзнал, что умирает от ран. Кровь текла вяло, обескровленное тело холодело,пальцы разжимались, роняя меч. Он чувствовал, что уже не в силах драться, дажеответить врагу, но, когда среди врагов возникло красное свечение, он разгляделсущество из огня, в груди радостно тукнуло замирающее сердце. Они вызвалидемона!.. Значит, он сумел выбить из их рук последнее оружие…

В следующее мгновение демон исчез, Рагдай ощутилсильную боль в шее. Острые, как ножи, когти разорвали ему главные жилы. Сноваувидел красную фигуру, что стремительно уменьшилась, исчезая в свой, чужойчеловеку мир…

Колени подогнулись, он упал лицом вниз. Уже не чувствовал,как набежавшие воины вонзали в спину мечи и ножи, вымещая свой страх, своютрусость, не ощутил, как острая сталь достигла сердца и разорвала его надвое.

От очагов несло сухим жаром. В Золотой палате застолами было по-прежнему многолюдно, а гридни, сбиваясь с ног, все так же бегомзаносили на широких серебряных блюдах жареных лебедей, гусей, вдвоем-втроем,пыхтя от натуги, заносили жареного кабана, с трудом взгромождая на серединустола.

Богатыри пировали, распустив пояса. Опустевшие местаоставались такими недолго. Кто наскоро отоспался, кто просто проблевался даподставил голову под струю холодной воды, но палата гудела сильными мужскимиголосами, то там, то здесь грохотал могучий хохот, смеялись от души, но кое-гдевспыхивали ссоры, переходили в драки.

У стены, отыскав свободное место, двое бились на мечах.За столами орали, подбадривали обоих, а те, стремясь не опозориться, дралисьяро, но осторожно, оба уже с легкими ранами, кровь стекала по одежде, на полуоставались красные следы.

Белоян брезгливо обошел драчунов, глаза щипало от сильногозапаха горелого мяса, да и лука. Из-за княжес­кого стола ему помахал Кучуг,сытый и довольный, как большая толстая жаба. Наборный пояс распустил на всюдлину, узкие глаза на смуглом лице почти спрятались под толстыми набрякшимивеками.

Белоян грузно опустился рядом. Хан остановил отрока, самнаполнил кубок перед волхвом:

– Пей, мудрый чело… хотя не обидят ли тебя слова простогохана, если обзову человеком?

– Брось, – поморщился Белоян, одинаковые шуточки поповоду его внешности приелись, – скажи лучше, у тебя есть шаман?

Вопрос был явно неожиданным для Кучуга. Тяжелые векиприподнялись, узкие глаза блеснули, как отблеск факела на черной бронзе.

– Хочешь ко мне шаманом?.. Беру. Тебе не надо даже маскунадевать.

– Еще бы, не потратишься на маску!

– А что… – проронил Кучуг неспешно, он смерилБелояна с головы до ног оценивающим взором, – ты неплох был бы соскоморохом… Представляю, медведь в портках танцует и кувыркается с бубном!

– Перестань, – поморщился Белоян. –Я серьезно.

Хан отмахнулся с пренебрежением:

– Зачем мне шаман? Наш великий князь верно говорит, что лишьслабые верят в предсказания. Сильные творят судьбу сами. Ты слаб, волхв? Самхочешь, чтобы тебе самому шаман моего племени предсказал судьбу?

– Не мне, – ответил Белоян сухо. Медвежье челоомрачилось, по широкой морде пробежала тень, топорща волоски. –Я свою судьбу знаю… к сожалению. Тебе нужен. Он бы растолковал тебе ясныезнаки… очень нехорошие для тебя знаки. А они проступают все ярче. Умеющийих читать увидит их всюду.

И без того узкие глаза хана Кучуга сузились в щелки,голос стал резким и острым, как лезвие его сабли:

– Говори ты.

– Ты же не веришь в знаки!

– Все равно скажи. Мне будет над чем посмеяться.

Белоян указал в звездное небо:

– Вон там… У тебя есть сын. Единственный! Твойнаследник. Красавец и герой. Но там начертана его гибель… по твоей вине.

Кучуг дернулся, рука мгновенно оказалась на рукояти сабли.Кожа на суставах натянулась. Несколько долгих мгновений изучал печальную мордуБелояна.

– Белоян, ты… зачем это говоришь?

– Дурак, – отозвался Белоян невесело. – Какая мнеот тебя выгода? Просто сына твоего жалко. Он светел душой, хоть и вырос у тебяна коленях. Хороший парень, сердцем чист. Его у нас все любят. И витязьхоть куда… В скачке и стрельбе из лука ему нет равных. Если хочешь, скажуеще одно знамение, что подтвердит тебе любой, кто умеет зреть звезды… Вон там,видишь? В день смерти твоего сына погибнет и дочь варяга Якуна. Не знаю,совпадение ли… Тебе должно быть виднее.

Он махнул рукой, безнадежно тратить время на разговоры сотважным ханом… слишком отважным, чтобы быть еще и умным, ушел. Кучуг остался внеподвижности, вылез из-за стола, вышел на крыльцо.

Выплыла луна, очень неспешно продвигалась через весьутыканный серебряными звездами небосвод, медленно посветлела полоска рассветана востоке, а он все стоял как каменная статуя, зло и недружелюбно всматривалсяв холодное бесстрастное небо.

Он услышал скрип половиц намного раньше, чем дверьотворилась. В освещенных сенях на миг остановился, вглядываясь врассветный полумрак, огромный, как башня, воин. Седые волосы падали на плечи,светильник красиво подсвечивал их сзади, так что они выглядели как выкованныеволшебными кузнецами из небесного серебра.

Хан Кучуг с гадливостью смотрел на варяга. Конечно, этотпоседевший в набегах воин по-своему красив. Суровое лицо, украшенное морщинами,белеющими шрамами, было неподвижно, как и у Кучуга, волосы на лбу перехватываетбулатный обруч без всяких украшений, могучую грудь облегает тонкая кольчуга, норуки голые, каждый мог видеть, сколь чудовищны мышцы старого варяга, какиетолстые жилы.

На лбу варяга собрались складки, когда увидел хана, а лицоискривилось, словно хлебнул уксуса. Кучуг вспыхнул, ладонь задергалась в жаждеощутить рифленую ру­коять острой сабли. Посмотрим, устоит ли чудовищная мощьсеверного исполина перед яростью и молниеносными ударами степняка! Да емутолько с такими же медведями драться, толстыми и ленивыми…

Он судорожно вздохнул, чувствуя, как сердце едва невыпрыгивает из груди. Заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, очищаяот слепой ярости голову и глаза. Варяг шел медленно, даже словно бы старалсяпройти вблизи, явно нарывался на ссору, как еще недавно нарывался и сам Кучуг,не зря же князь рассаживает их подальше друг от друга…