Потом он вышел в темноту, и она потеряла его из виду.

Тиммесдейл, небольшой городок в штате Нью-Гэмпшир,расположен западнее Дарема. Он входит в третий избирательный округ и живет засчет самой маленькой из чатсвортовских прядильно-ткацких фабрик, котораяуродливо торчит, вся прокопченная, на берегу Тиммесдейлской Протоки.Единственное, чем, по данным местной торговой палаты, может похвастаться город,это первым во всем Нью-Гэмпшире электрическим уличным освещением.

Однажды вечером в начале января седеющий молодой человеквошел, прихрамывая, в «Тиммесдейлский бар» – единственную пивную в городке. Застойкой стоял сам владелец – Дик О’Доннелл. Заведение пустовало, и неудивительно:будний день да еще сильный северный ветер. Снега навалило выше щиколотки, и этобыло только начало.

Молодой человек постучал ботинками о порожек, подошел кстойке и заказал кружку пива. О’Доннелл налил. Человек не спеша выпил кружку иеще две, поглядывая в телевизор над баром. Цвета были никудышные, телевизорбарахлил второй месяц, и Фонз[45] смахивал на одряхлевшего трансильванскоговампира[46].

О’Доннелл в первый раз видел этого парня.

О’Доннелл обслужил двух старых перечниц, сидевших в углу, ивернулся за стойку.

– Повторить? – спросил он.

– Пожалуй, – согласился молодой человек и указал на стену. –Вы с ним знакомы, я так понимаю?

Над телевизором висела увеличенная газетная карикатура врамке. На ней Грег Стилсон в сдвинутой на затылок каске спускал с лестницыКапитолия конгрессмена Луиса Квинна, попавшего около года назад на левыхдоходах с автостоянок. Карикатура была озаглавлена: ПОД ЗАД КОЛЕНКОЙ, а в углувиднелась размашистая надпись: Дику О’Доннеллу, владельцу лучшего салуна втретьем округе! Не сбавляй оборотов, Дик! – Грег Стилсон.

– Вот это были бабки, – сказал О’Доннелл. – Он выступалздесь, когда последний раз баллотировался в конгресс. По всему городурасклеивали объявления: проходите в субботу в два часа дня в «Бар» и пропуститекружку за счет Грега. Такой выручки у меня еще никогда не было. Каждому вродеобещал по одной, а в результате оплатил всю выпивку. Ну кто еще, скажите, такраскошелится?

– Вы, я вижу, считаете его отличным парнем.

– Да, – сказал О’Доннелл. – И готов вздуть любого, ктосчитает иначе.

– Тогда молчу. – Молодой человек положил на стойку тричетвертака. – Выпейте одну за мой счет.

– Ну что ж. Почему бы и нет? Спасибо, мистер…

– Меня зовут Джонни Смит.

– Очень приятно, Джонни. А я Дик О’Доннелл. – Он налил себекружку. – Да. Грег здорово нам всем помог. Тут много таких, которые боятсясказать об этом вслух, а я не боюсь. Я скажу во весь голос. В один прекрасныйдень Грег Стилсон станет президентом.

– Вы так думаете?

– Уверен, – сказал О’Доннелл. – В Нью-Гэмпшире Грегутесновато. Он политик будь здоров какой, уж я-то знаю, что говорю. Мне вся этакапитолийская публика всегда казалась шайкой проходимцев и бездельников. Исейчас кажется. Но Грег исключение. Это человек дела. Если бы лет пять назад вымне сказали, что я буду говорить такое, я б рассмеялся вам в лицо. Скорей бы ужя нашел что-нибудь стоящее в стишках, чем в этих политиканах. Но он, черт менядери, парень что надо.

– Большинство из них, – сказал Джонни, – набиваются к тебе вдрузья-приятели, пока идет избирательная кампания, но не успеют сесть взаветное кресло, как уже слышишь: а иди-ка ты, дружище, куда подальше доследующих выборов. Сам я из Мэна и однажды написал Эду Маски, так знаете, что яполучил в ответ? Письмо со стандартным текстом!

– Слушайте, – сказал О’Доннелл, – Грег приезжает в свойокруг каждый уик-энд! Это тоже, по-вашему, «иди-ка ты, дружище, куда подальше»?

– Каждый уик-энд, говорите? – Джонни отхлебнул из кружки. –Куда же это? В Тримбулл? В Риджуэй? В большие города?

– У него своя система, – сказал О’Доннелл с оттенкомуважения, как человек, который сам никогда не жил по системе. – Пятнадцатьгородов, от главного до самых маленьких вроде Тиммесдейла и Куртерской Засеки.Каждую неделю – один город, пока все на объедет, а потом по новой. Знаете,сколько народу в Куртерской Засеке? Восемьсот душ. Так что вы скажете очеловеке, который променял Вашингтон на Куртерскую Засеку, где в зале такойсобачий холод, что зад к скамейке примерзает? По-вашему, это «иди-ка, дружище,куда подальше»?

– Непохоже, – признал Джонни. – И что же он делает? Пожимаетвсем руки?

– Нет, в каждом городе он заказывает зал. На всю субботу. Вдесять утра он обычно уже на месте, и можно прийти поговорить с ним. Поделитьсясоображениями. Если задают вопросы, он отвечает. Если не может ответить, онвозвращается в Вашингтон и там находит ответ! – Он торжествующе посмотрел наДжонни.

– И когда же он последний раз был в Тиммесдейле?

– Пару месяцев назад, – сказал О’Доннелл. Он отошел к кассеи порылся в каких-то бумагах. Вернувшись, он положил перед Джонни газетнуювырезку с загнутым уголком. – Вот. Судите сами.

Это была вырезка из риджуэйской газеты. Довольно старой.Заметка называлась ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ: НАРОД, ГОВОРИТ СТИЛСОН, ПРИХОДИТ К СВОЕМУКОНГРЕССМЕНУ! Первый абзац звучал так, словно его позаимствовали встилсоновской пресс-группе. Ниже следовал перечень городов, где побывал Грег, ипредполагаемые даты. В Тиммесдейле он уже не появится до середины марта.

– Да, впечатляет, – сказал Джонни.

– Еще бы. И не я один так считаю.

– Тут сказано, что он был в Куртерской Засеке на прошлойнеделе.

– Точно, – сказал О’Доннелл и засмеялся. – Ох уж эта мнеКуртерская Засека! Как насчет еще одной кружки, Джонни?

– Только с вами за компанию, – сказал Джонни и положил настойку два доллара.

– А почему бы и нет?

Одна из старых пьянчужек кинула монетку в музыкальныйавтомат, и Тэмми Уайнетт надтреснутым и усталым голосом, будто ей смертельно нехотелось петь в таком месте, затянула «Любимому во всем будь верной».

– Эй, Дик! – прохрипела вторая. – Что-то твой сервис ужбольно ненавязчивый.

– Заткнись! – рявкнул О’Доннелл.

– …тебе! – отозвалась она и заржала.