А теперь самое трудное. Прошу тебя, Джонни, возвращайся.Шумиха постепенно улеглась – ну да, я уже слышу, как ты говоришь: «Чушьсобачья! После того, что случилось, она никогда не уляжется», – и в чем-то ты,вероятно, прав, но лишь отчасти. По телефону мистер Чатсворт сказал: «Объяснитеему при случае, что после Нострадамуса ни один экстрасенс не потянет больше,чем на короткую сенсацию». Я очень беспокоюсь за тебя, сынок. Меня беспокоит,что ты казнишься из-за погибших, вместо того чтобы воздать самому себе за живых– за тех, кого ты спас, тех, кто был в тот вечер у Чатсвортов. Я беспокоюсь, ивообще ты мне нужен, Джонни. «Как не знаю кто», сказала бы наша бабушка.Поэтому приезжай поскорее, прошу тебя.

Папа

Р.S. Посылаю газетные вырезки о пожаре и о твоем участии вэтой истории. Их собрала Чарли. Ты опасался, что «все, кто был тогда налужайке, проболтаются газетчикам», и, видишь, не зря опасался. Возможно, этивырезки только расстроят тебя. Тогда выброси их в корзину. Но Чарли подумала, авдруг, прочтя их, ты скажешь: «Все могло быть гораздо хуже, совесть моя чиста».Надеюсь, так и будет.

Папа

29 сентября 1977 г.

Дорогой Джонни,

я взял Ваш адрес у папы. Как там Великая американскаяпустыня? Видали хоть одного краснокожего (ха-ха)? Ну вот я и в Стовингтоне, наподготовительных. Ничего, жить можно. Шестнадцать часов в сутки в твоемраспоряжении. Я тут увлекся химией, хотя здешний курс повышенной трудности –это тьфу по сравнению с тем, чему нас учили в Дареме. Мне всегда казалось, чтонаш химик, старик Фарнем по прозвищу Храбрец, с большей радостью изготовлял быкакую-нибудь адскую смесь, от которой мир взлетит на воздух. По английскому вэтот месяц мы читали три вещи Сэлинджера – «Над пропастью во ржи», «Фрэнни иЗуи» и «Выше стропила, плотники». Здорово он пишет. Преподаватель сказал, чтоон по-прежнему живет в Нью-Гэмпшире, только писать бросил. У меня это в головене укладывается. Зачем бросать, когда все идет как по маслу? Ну да ладно. Менятянут в футбольную команду, но я почувствовал вкус к соккеру[33]. Тренерсчитает, что соккер – это футбол для людей с головой, а футбол – футбол длядураков. Пока не пойму, прав он или это он от зависти.

Ничего, если я дам Ваш адрес кое-кому из тех, кто был нанашей вечеринке? Они хотят поблагодарить вас. В том числе мать Патти Стрэн –помните, та, что начала выступать, когда ее драгоценная доченька хлопнулась вобморок на лужайке. Сейчас вы сильно выросли в ее глазах. Кстати, у меня сПатти все кончено. Я ведь «совсем еще ребенок» (ха-ха!), где уж мне ухаживать,тем более на расстоянии – Патти, как вы могли догадаться, уезжает в Вассар[34].А я тут успел познакомиться с одной куколкой.

Напишите, дружище, когда будет время. Отца послушать, так Высовсем скисли, только с чего бы это, ведь Вы сделали что могли. Наверное, он нетак понял, да, Джонни? Правда же, Вы не скисли? Пожалуйста, напишите, все ли впорядке, а то я беспокоюсь. Смех да и только – Альфред Ньюмен[35] беспокоитсяза вас! Но я, правда, беспокоюсь.

Когда будете писать, объясните, с чего это Холдена Колфилдавсе время тоска заедает? Ладно был бы он черный, а так-то что?

Чак

Р.S. Куколку зовут Стефания Уаймен, я уже приобщил ее кроману «Кто-то страшный к нам идет». Ей тоже нравится панк-рок, группа«Рамонес», послушайте их – вот кто дает жару.

Ч.

17 октября 1977 г.

Дорогой Джонни,

ну вот, теперь вижу, что Вы в норме. Ну и оборжался же я,читая про Ваши подвиги на общественных работах в Финиксе. После четырех вылазокна природу в составе «Стовингтонских тигров» я обгорел не меньше Вашего, такчто не плачьте. Тренер, пожалуй, прав: футбол – это футбол для дураков, покрайней мере здесь. Наш рекорд пока 3:1. В одной игре я сделал тритачдауна[36]. Кстати, наглотался как дурак холодного воздуха и даже потерялсознание.

Я не торопился с письмом, хотел узнать, как Вы просили, чтодумают предки о Греге Стилсоне теперь, когда он «вступил в должность». Яприезжал домой на выходные. Значит, так. Сначала я спросил папу, а он мне:«Джонни все еще интересуется этим типом?» Я говорю: «Совсем он, видно, несоображает, если спрашивает твое мнение». Тут он обращается к матери: «Тывидишь, какой он стал умник на этих подготовительных курсах? Ничего другого я ине ожидал».

Ладно, ближе к делу. Многих сильно удивило, как лихо Стилсонначал. Папа говорит: «Если бы жителей его округа попросили оценить первыедесять месяцев его пребывания в конгрессе, он бы получил в основном оценки“хорошо”. А за работу над законопроектом Картера об энергетике и за собственныйзаконопроект об отоплении жилищ в его штате – “отлично”. И еще одну оценку“отлично” – за усердие». Отец просил передать Вам, что он, возможно, ошибался,называя Стилсона деревенским шутом.

А вот другие мнения. Всем, кого я ни спрашивал, нравится,что он не вырядился в костюм. Миссис Джарвис, владелица закусочной «В два щёта»(извиняюсь за орфографию, но так она называется), считает, что Стилсон небоится «крупных воротил». Генри Бёрк, хозяин «Бочки» (развеселый кабачок вцентре города), говорит, что Стилсон «прыгнул, черт возьми, выше головы».Другие высказываются в том же духе. Все сравнивают сделанное Стилсоном и несделанное Картером, в котором большинство разочаровалось, и теперь кусаютлокти, – зачем голосовали за него. Я спрашивал, как они относятся к тому, чтоон по-прежнему окружен железными всадниками, а этот тип Санни Эллиман у него впомощниках. Все пожимают плечами. Владелец дискотеки сказал мне: «Если ТомХейден[37] становится пай-мальчиком, а Элридж Кливер[38] юродствует во Христе,почему бы банде мотоциклистов не войти в истеблишмент. Плюнь и забудь.»

Вот так. Я бы накатал еще, но у нас скоро тренировка. Ввоскресенье «Дикие кошки» из Барре отделают нас под орех. Дотянуть бы до концасезона. Будьте здоровы.

Чак

«Нью-Йорк таймс», 4 марта 1978 года

В ОКЛАХОМЕ УБИТ АГЕНТ ФБР